Но вот парадокс, родная. Мне страшно и одновременно интересно. Бывает же такое? Да, страх есть, он никуда не девается, и со временем становится, наоборот, все больше. Но тут же, следом, приходит любопытство. И тысячи вопросов проникают в голову: как, зачем, что будет? Если я прочту это заклинание вслух, смогу ли я полететь? Действительно полететь, родная, как птицы, по голубому небу. Или вот, строки, в которых говорится об оживлении умерших людей. Оживлении, понимаешь? Мертвый человек возьмет и вернется к жизни. Прямо с того света!
И мне становится любопытно. Страшно любопытно, прости меня за невольную игру слов. Меня колотит от страха, но в тоже время сознание мое и руки тянутся к этой книге… и я ничего не могу с собой поделать.
Я бы хотел попросить у тебя совета, помощи, но ты слишком далеко… И, знаешь, дорогая…
***
Не зря, ох не зря Бородая натянул веревку и колдовал над ней, сидя на корточках.
Рука моя дрогнула, сбившись с очередной строчки письма, когда я услышал резкий пронзительный звон. В следующее мгновение наш скромный круг вытоптанного снега осветила яркая вспышка света.
И этот бледный ночной свет выхватил их темноты силуэты. Маленькие, мохнатые силуэты.
Совсем не безумцы. Кто-то другой. Местные.
Вот это самое страшное слово — местные.
А Бородач уже вскакивал со своей постели, подхватывая верную лопату. Черенок ее светился светло-голубым. Заворочался молодой Император, сел, ничего не понимая.
А небо уже озарилось еще одной вспышкой, и пронзил воздух громкий рев не человека — а животного.
— Писарь, ружье!
Может быть, животные? Дикие кабаны забрели на запах пищи? Или медведи какие-нибудь?
Я стал подниматься на ноги, сложив листы и убрав их в задний карман. И в это время из лунной темноты на меня кто-то прыгнул. Маленький, на кривых, полусогнутых ножках. В нос ударило едкое зловоние. Я увидел глубоко посаженые красные глазки, круглый нос, задранную кверху верхнюю губу, из-под которой выпирали кривые — изогнутые вперед клыки. Существо ударило меня в грудь, его лапки, оканчивающиеся пятерней кривеньких пальчиков, уцепились за мой полушубок. От неожиданности я отступил на шаг, зацепился за постеленную накидку и упал на спину.
А существо уже оседлало мою грудь и руками пыталось разорвать одежду. Воняло от него страшно.
Времени на размышления — животное это или нет — уже не было. У меня еще осталась письменная ручка, и я со всего размаха всадил ее существу в левый глаз. Глаз лопнул с отвратительный звуком, выпустив фонтанчик темной воняющей жидкости. Существо взвыло, задрав голову к небу. А я толкнул его руками в грудь, скидывая с себя. Упав в снег, существо завертелось волчком, ручка в его глазу дергалась.