— Кто мог быть в курсе ваших планов? — спросил Егоров. — Я имею в виду друзей, знакомых.
— У меня нет знакомых в Петербурге, — Антон отпил воды из стакана. — Я здесь сравнительно недавно.
— Где вы остановились?
— Снимаю квартиру в Колпино.
— Продолжайте, — Егоров приготовился слушать дальше.
— Ну, так вот, — вздохнул Антон. — Работа шла у меня хорошо. Никого в зале не было. Только Стас изредка подходил ко мне — посмотреть. Стас — это смотритель зала, — пояснил он.
— Знаю, — хмыкнул Егоров поморщившись, как будто в стакане с водкой, который поднес ко рту, вдруг заметил плавающего таракана. — Больше никто к вам не подходил?
— Вроде, нет. Хотя… погодите. Я толком не помню, сегодня это было или вчера… Подходил ко мне один тип.
Глаза лейтенанта оживились.
— А вы вспомните, постарайтесь!
— Нет, не могу, — Маревич стал тереть пальцем лоб. — Не помню.
— Хорошо, — Егоров пересел на край кресла, поближе к Антону. — А как он выглядел?
— Я не обратил внимания. Я же говорю, что стараюсь не отвлекаться.
— Но вы же художник! — не унимался Егоров. — У вас должна быть фотографическая память на лица. Передайте хотя бы общее впечатление. Какой он: высокий, низкий, толстый, худой, лысый, в очках?.. Хоть что-то вы должны были запомнить?!
— Не помню, — с легким раздражением ответил Маревич. — Помню только, что на нем был светлый костюм и бабочка. Я даже подумал: псих какой-то, в такую жару ходить в костюме, да еще с бабочкой.
— Все ясно, — Егоров, не добившись от Маревича более полного описания человека в костюме с бабочкой, задал следующий вопрос. — Вы выходили сегодня из музея?
Егоров не случайно спрашивал об этом. Может быть, охранник путает, что видел художника с этюдником, выходящим из здания? Антон мог выйти поесть или по другим делам. Что касается этюдника, то его сержант мог видеть до сегодняшнего дня, а потом все напутать. Такое часто бывало в практике лейтенанта. Свидетели могли видеть черный Мерседес перед своим носом, а потом говорить, что видели синий БМВ или даже светло-желтый Москвич.
— Нет, я не имею привычки выходить, когда работаю, — ответил Маревич.
— Вы точно помните? — лейтенант сделал ударение на слове точно.
Антон побледнел от негодования:
— Вы что, меня за идиота принимаете?
— Ни за кого я вас не принимаю, — Егоров, казалось, сам сейчас вспылит. Я просто задал вопрос. Вы же сами только что говорили, что не помните, вчера или сегодня к вам подходил мужчина в светлом костюме!
— Да, но свои привычки позвольте мне помнить хорошо! — Антон повернулся к лейтенанту спиной.
— Позволяю, — пожав плечами, Егоров встал с кресла и, не попрощавшись ни с кем, вышел из палаты.