— Семен — певец свободы, — сказала Алина Багратион.
— Нет ничего тяжелее свободы, — вздохнула старуха. — Рабам платят, а за свободу приходится платить самому. В годы нашей юности мы имели ясные представления на этот счет. Любопытно, как рассуждают сегодня. Вы за что-нибудь расплачиваетесь? Или — сами денежки получать любите?
Струев хотел пошутить, но шутка не шла на ум. Хотел сказать, что если он расплачивается в ресторанах, то за искусство пусть платят повара, но реплика показалась ему глупой.
— Не знаете, что сказать, — промолвила старуха, — и неудивительно. Теперь не принято знать. И парады оформлять не принято. Парады должны сметать остатки старого строя. Безжалостно, твердо. Вы умеете так?
— Режим решил уйти сам, — сказал Струев, — остается посмотреть, как он уходит.
— Какой режим? — спросила старуха подозрительно. — Я не согласна ни на какой режим. Вы доктор или художник? Не потерплю врачей. Я предупреждала: если мне захотят навязать режим, я не сдамся. Запомните это.
— Я имею в виду прошлое. Прошлое уходит само.
— Прошлое не уходит само. Его убивают и хоронят — ради блага живых. Так однажды убили меня и мое поколение. Впрочем, я не до конца умерла. Здесь, — она тронула плоскую грудь под бантом, — здесь я давно мертва. Но голова моя жива и мысли ясны. Я должна прожить ровно столько, чтобы сделать свои мысли достоянием многих. Иногда я делюсь взглядами с Иваном Михайловичем. Извлекает ли он уроки?
— Уверена, что да, — вздохнула Алина.
— Я вздремну, Алина, а к обеду выйду вам помогать. Мы приготовим Ивану Михайловичу настоящий латиноамериканский обед во вкусе Фиделя. Только партизаны знают настоящие рецепты. Вам скажут в Париже, что они знают, как готовить. Не верьте: только партизанская кухня имеет вкус. Остальное трава для скотов. Я помню несколько ошеломляющих рецептов.
Старуха поправила бант на плоской груди, двинулась прочь из кухни. На пороге она царственно повернулась и низким голосом добавила:
— Мыши веселятся, когда кошка ложится спать. Но веселятся недолго.
И, произнеся эту странную реплику, вышла, тяжело и медленно двигая сухими ногами.
— Она сумасшедшая? — спросил Струев.
— Просто привидение. Не верите? Тогда скорее выгляните в коридор, я вас прошу, — там никого уже нет. Она растворилась.
— Верно, я утром встретил старуху, а потом она растаяла в воздухе.
— Иногда она растворяется прямо в комнате. Была — и нету.
— А появляется она, — сказал Струев, — я полагаю, в полнолуние.
— Появляется всегда неожиданно, надо ждать всякую минуту. Обыкновенное домашнее привидение, но мирового значения, знаете ли. Мы держим у себя призрак ушедшей эпохи. Бродил призрак коммунизма по Европе, а на старости лет поселился у Ивана Михайловича Лугового. Вы боитесь привидений?