Вечно мачеха недовольна! Ничем на нее не угодишь! А уж Солейс всегда считает виноватой! И тут уж ничего не поделаешь. Постепенно девушка смирилась с этой мыслью. Что ж, придется поступать по
собственному разумению. Делать то, что нужно самой… или другим. Только не мачехе.
Но почему же сегодня слова Элиссы так больно задели ее?
Солейс, стиснув зубы, снова взялась за поводья.
Вдруг чьи-то большие горячие руки ласково накрыли ее пальцы. Быстро обернувшись, девушка вспыхнула и смущенно потупилась. Серебристо-серые, как древесный уголь, глаза в упор смотрели на нее. Сокольничий осторожно разжал пальцы девушки и сам взялся за упряжь.
— Ступайте, — сказал он, и от этого низкого, рокочущего голоса по всему телу Солейс пробежала дрожь.
Руки ее упали, девушка покорно отошла в сторону. Не глядя на нее, сокольничий молча выпряг лошадь из повозки. Солейс рассеянно следила за уверенными движениями больших умелых рук. Его черные как смоль волосы трепал налетевший из-за крепостной стены ветер, под рубахой перекатывались бугры железных мышц. Он снял с лошади упряжь и ласково потрепал по холке измученное животное.
Потом сокольничий повернулся и посмотрел на Солейс.
Она смущенно улыбнулась:
— Спасибо.
Не ответив, он снова занялся лошадью.
Девушка вздохнула и направилась через двор к кладовой.
Доброта этого человека заставила Солейс забыть о жестокости мачехи. И все же совесть по-прежнему грызла ее за то, что своим поступком она подвергла опасности столько людей. Конечно, тогда девушка не подумала об этом, хотя и следовало!
Войдя в холл, Солейс направилась по коридору в ту часть замка, где находились жилые помещения. Дорогу освещали висевшие на стенах факелы. Девушка поднялась к себе в комнату, размышляя, почему прикосновение какого-то сокольничего так умиротворяюще подействовало на нее. Это прикосновение… было таким нежным, таким ласковым. Свинцовая усталость, навалившаяся на Солейс, куда-то исчезла, будто бы он перелил в нее свою силу, и девушка сразу почувствовала себя в безопасности.
— Любопытно… как подобные вещи могут тебя забавлять, — прошептал сзади чей-то низкий голос.
Солейс испуганно обернулась и смутилась так, словно кто-то подслушал ее мысли.
— У тебя все еще пылает щека после того, как твоя мачеха столь нежно приласкала тебя, а между тем твои очаровательные губки раскрылись в улыбке, точно бутон. — Грэм вышел из темноты и стоял в свете факелов. В отблесках пламени его светлые волосы отливали медью.
— Ты напугал меня, — сказала Солейс, стараясь успокоиться. — Вот уж не ожидала застать тебя здесь.