— Все в порядке. Кости целы. Просто вы потеряли много крови. Но теперь быстро поправитесь, потому что половина вашей крови — женская. А женщины живучи.
— Как это — женская? — удивился Виктор. Он, видимо, сказал это так громко, что девушка закрыла уши ладошками.
— У вас четвертая группа. У нас ее не было, а другую нельзя. Оказалось, что четвертая группа у той сестры, которая вытащила вас из воды. Так что теперь в ваших жилах и ее кровь.
— Вот и породнились, — улыбнулся Виктор. — Будет у меня кровная сестричка. А как ее зовут, не знаете?
— Очень даже знаю. Машей зовут. Орешниковой Машей… Красивая, между прочим, девушка.
— Моя сестра не может быть некрасивой! Как бы ее повидать, а?
— Для этого надо поправиться и вернуться в строй. Маша на том берегу. Она ведь санинструктор, с передовой не уходит.
— Понял, — кивнул Виктор. — Я буду спешить.
Но как он ни спешил, в строй удалось вернуться лишь в конце января, когда добивали голодных и обмороженных вояк Паулюса. Однажды у самого элеватора он вытащил из-под огня девушку-санинструктора. Зацепило серьезно — в живот и в голову, поэтому Громов поспешил отправить ее в госпиталь. Позже Виктор не раз корил себя за то, что не догадался спросить, как ее зовут, насколько быстрее нашел бы тогда свою кровную сестру.
И все же он ее нашел. Нашел ранней весной, когда Маша вернулась из госпиталя. Младший сержант Орешникова по-прежнему служила в их дивизии, по-прежнему была санинструктором, а капитан Громов командовал разведротой. Виктор обнял девушку и долго благодарил за то, что вытащила из студеной Волги и не пожалела своей крови. Девушка отшучивалась, что-то говорила, а Виктор чувствовал, как дрожью наливаются его руки и обнимает он ее уже совсем не по-братски.
Не сразу, далеко не сразу перестали они сторониться друг друга, неловко молчать при встречах, пока не поняли: стыдиться им нечего, любовь настолько редкий подарок судьбы, что даже на войне отвергать ее нельзя. Но что же делать дальше? Выручил Мирошников. Воровато шныряя глазами, он сказал:
— Это, конечно, не мое дело, но могу дать дельный совет: напишите письмо. Ответит — значит, «очко», нет — колоду в печку.
Печка не понадобилась…
Надо ли говорить, как благодарен был Виктор Мирошникову. Правда, на людях они «держали марку» и разговаривали как командир с подчиненным, но наедине — совсем по-другому.
Вот и сейчас, брезгливо глядя в сторону загородки с Рексом, Санька сказал, что артиллеристы где-то подобрали блохастую сучонку с тремя щенятами. Позавчера в нее угодил шальной осколок, поэтому щенята теперь сироты — ни отца ни матери.