В мире есть царь: этот царь беспощаден,
Голод названье ему.
Водит он армии; в море судами правит;
В артели сгоняет людей,
Ходит за плугом, стоит за плечами
Каменотесцев, ткачей.
Он-то согнал сюда массы народные.
Многие — в страшной борьбе,
К жизни воззвав эти дебри бесплодные,
Гроб обрели здесь себе.
/Ник. Некрасов/
«Человек человеку волк» — вот девиз этих страшных дней, — ужасается свидетель, — «Большевики показали нам человека без Бога…» А ты бы лучше, голубчик, в зеркало поглядел. Вы и были «волками», вы и были «людьми без Бога», хищниками, которые «в Царство Божие не войдут»!
«Мы надрывались под зноем, под холодом, С вечно согнутой спиной, Жили в землянках, боролися с голодом, Мёрзли и мокли, болели цингой.
Грабили нас грамотеи-десятники, Секло начальство, давила нужда…» — да что там, Иоанне, небось, эти строчки знакомы со школы… — «Не ужасайся их пения дикого!
С Волхова, с матушки Волги, с Оки, С разных концов государства великого — Это всё БРАТЬЯ твои — мужики!» Пришлось ужаснуться. Были «братья», стали «волки». Как и предсказывало Писание. В наказание за нарушение Замысла. Как и предупреждал Лев Николаевич: «Рабочая революция с ужасами разрушений и убийств не только грозит нам, но мы на ней живём уже лет 30 и только пока, кое-как разными хитростями на время отсрочиваем её взрыв… Давящие народ классы, кроме царя, не имеют теперь в глазах нашего народа никакого оправдания; они держатся в своём положении только насилием, хитростью и оппортунизмом…» Свидетель С. Аскольдов, философ:
«Как всякая тяжёлая болезнь человеческого организма отчасти предваряет смерть и заранее знакомит с нею, так и революции, являясь наиболее опасными болезнями в жизни государств, включают в той или иной степени все основные симптомы смерти, которая, конечно, с религиозной точки зрения является наиболее полным обнаружением мирового зла… именно революции способствуют РАЗДЕЛЕНИЮ добра и зла, выявляя и то и другое в наиболее яркой форме. И, как процессы очищения добра от выявившегося зла, они с религиозной точки имеют некую печать благодетельности и в сущности наиболее реализуют религиозный смысл истории, состоящий именно в разделении добра и зла в их созревших формах. Христианству нечего бояться смерти, как индивидуальной так и общечеловеческой, так как в смерти погибает лишь то, чему и надлежит погибать, т. е. злые начала жизни».
— От себя уточним, что речь, разумеется, идёт о «смерти второй и окончательной» — после Суда, а не о земной смерти.
«Во свидетели пред вами призываю сегодня небо и землю: жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие». /Втор. 30, I/