— А случаю на твою веру три кучи с верхом. На то он и случай, чтобы ни от чего не зависеть — ни от достоверностей, ни от закономерностей.
Пассер не ответил.
— 3 —
Джолли смотрел из окна спальни на узкую поселковую улицу, припорошенную первым снегом. Дом у него такой же, как и у большинства гирреанцев: саманная трёхкомнатка с большой кухней, которая по совместительству была и столовой, и гостиной.
«В Алмазном Городе, — думал Джолли, — квартиры придворных десятого ранга однокомнатные, с крохотной кухонной нишей и душевой кабиной. В баню мы ходили по записи, на ванну или парную отводилось не более получаса».
Здесь баня пристроена к дому. Никто никуда не торопит, кости греть можно столько, сколько захочешь. «Точнее, столько, сколько твой бюджет позволяет потратить на топливо».
В дверной косяк коротко постучал Кандайс, приёмный сын Джолли, высокий мощнотелый наурис восемнадцати лет. Джолли повернулся к нему, посмотрел вопросительно.
— Мама обедать зовёт, — сказал Кандайс. — Бать, а ты что такой смурной?
— Да так, — улыбнулся Джолли, — придворная жизнь вдруг вспомнилась.
Кандайс опустил глаза.
— Ты можешь туда вернуться. Преподобный Григорий своё свидетельство нигде не регистрировал. Считай, его вообще не было.
— Глупый. — Джолли подошёл к сыну, прикоснулся к плечу. — Я подумал, что не будь опалы, у меня не было бы ни тебя, ни твоей сестры, ни вашей матери. И школы у меня тоже никогда бы не было.
— Школа из козьего сарая перестроена, — сказал Кандайс.
— Главное, что это школа. Моя школа.
— Так ты не жалеешь, что остался в Гирреане?
— Глупый, — повторил Джолли. — Нельзя жалеть о том, что предпочёл настоящую жизнь кукольной.
— Но в Алмазном Городе ты мог бы… — Кандайс не договорил, сделал неопределённый жест.
— Нет, — уверенно ответил Джолли. — В Алмазном Городе я не смог бы сделать и половины того, что сделал в Гирреане. И не получил бы даже сотой доли того, что обрёл здесь. В кабинете патронатора я понял это с полной отчётливостью.
— Я так боялся, что ты уедешь, — тихо сказал Кандайс.
— Я тоже.
Кандайс посмотрел на отца непонимающе.
— Ты это о чём?
— Уже не о чём. — Джолли взял сына под руку. — Пошли обедать. Мама рассердится, что задерживаемся.
Ульдима, супруга Джолли, маленькая, тоненькая, изящная до хрупкости, накрывала на стол. Двигалась женщина с такой грацией, что казалась сотканной из воздуха. «В сравнении с ней придворные дамы выглядели бы коровами, — подумал Джолли. — И ни за что не простили бы моей фее такого недосягаемого превосходства».
— Мам, а что ты на пятерых накрываешь? — спросил Кандайс.