+ + +
Злата варила абортирующий напиток. На середине срока «полулунное зелье» избавляет от плода мягче и безопасней любых фармакологических средств большой земли.
В кухню вошёл её отец, преподобный рабби Григорий, — высокий, смуглый, светло-зелёные глаза. Голова, как и положено священнику, гладко выбрита, на лбу вытатуирован маленький чёрный треугольник — символ богини-матери, и три коротких горизонтальных линии — знак младшего посвящения.
— Не торопись, дочка, — сказал он Злате. — Сначала поразмысли, и только потом решай.
Девушка опустила голову.
— Я опозорила тебя, — тихо ответила она.
— Ты любила его?
Злата молчала.
— Ты его любила или просто похоть потешить захотела? — жёстко и требовательно спросил Григорий.
— Я и сейчас люблю его. Это лишь усугубляет твой позор и отягчает мой грех. Я люблю того, кто любви не достоин, и ничего не могу с собой поделать.
— Зато собираешься решить чужую судьбу, — кивнул на «полулунное зелье» Григорий.
Злата прикоснулась к заметно округлившемуся животу.
— Ребёнок ему не нужен.
— А тебе?
— Мне? — Злата посмотрела на отца с недоумением.
— Да. Тебе. Ты говоришь, что дитя зачато по любви. Так почему ты хочешь прогнать его в город Нерождённых Детей? Ведь ребёнок перед тобой ни в чём не виноват. От грехов отца он свободен.
— Какая любовь, — закричала Злата, — если Михаил сбежал в тот же день, когда я сказала ему о беременности?! Он никогда меня не любил!
— Я говорю о твоей любви, дочь. Твоя любовь была подлинной. Так зачем ты хочешь её предать, отвергаешь дитя своей любви?
— В нём дурная кровь, он зачат подонком! Ненавижу его!
— Кого именно? — спросил Григорий. — Жандарма или ребёнка, который даже не родился и, тем более, не совершил никаких дел — ни плохих, ни хороших?
Злата не ответила. Посмотрела на отца. Выключила конфорку под кружкой с «полулунным зельем» и отвернулась к окну.
Григорий подошёл к дочери, прикоснулся к плечу.
— Отец даёт ребёнку только плоть, а душой наделяет мать. Так учит наша вера, Злата. Такова воля благодатной, родившей этот мир.
— Благодатная родила чудовище, — горько сказала Злата. — Не получилось у неё передать миру свою душу.
На кощунственные слова преподобный не рассердился.
— Изначально мир благодатен, как и его мать, — тихо ответил он. — Но в мире живут люди. Разные люди, Злата. Кто-то уродует мир, кто-то делает хоть немного лучше. Великая мать родила этот мир для нас, своих детей, и от нас зависит, каким он становится.
— Хочешь сказать, — криво усмехнулась Злата, — что ребёнок будет таким, каким воспитаю его я? И подлая кровь отца его не испортит?