— Иди ко мне, — его голос разрезал наэлектризованную тишину, отчего я невольно передернула плечами и отрицательно покачала головой.
— Вы взрослый мужчина, вы красивы, неглупы, в конце концов, состоятельны! Так скажите мне ради всего святого, зачем получать желаемое таким мерзким способом?!
На долю секунды мне показалось, что мои слова задели его, и он не натворит глупостей. Я все еще верила в людскую рассудительность, как оказалось зря, мне нужно было бежать сразу, как только вырвалась из его плена. А сейчас стало слишком поздно, несколько быстрых уверенных движений, и я прижата спиной к дереву, запястья сжаты его руками. Не зная, что еще сделать, чтобы прекратить это безумие, я расслабилась. Тело, до сих пор находившееся в физическом и нервном напряжении, обмякло в его руках. Он встряхнул меня, отчего я на секунду потерялась в пространстве.
— Перестаньте, остановитесь, — прошептала я, его глаза в упор смотрели на меня, не моргая.
— А что если я действительно хочу сделать так? Неужели ты думаешь, что у меня помутился рассудок, и я не владею собой? Не-ээт, — он наклонился к моему лицу, а я инстинктивно отвернулась, прижавшись щекой к боку дерева.
Жаркое дыхание защекотало шею.
— Не надо, — всхлипнула я, а по щеке прокатилась первая слеза.
Никольский тихо засмеялся на мои попытки остановить его и жадно поцеловал пульсирующую жилку на шее.
Из моего рта вырвался стон отчаянья, тело выгнулось в попытке оттолкнуть его. Это стало моей ошибкой. Его руки отпустили мои запястья и заскользили по бедрам, задирая тонкую ткань выше. Я уперлась освободившимися руками в его грудь, но бесполезно, с таким же успехом могла толкать бетонную стену.
— Ты все равно станешь моей, — хрипло сказал он, оторвавшись от моей шеи.
Я повернула голову на звук голоса, и зацепилась за его сумасшедший взгляд, под которым замерла, словно он загипнотизировал меня, — вот видишь как все просто?
Руки с бедер переместились вверх, зацепились за шелк белья и дернули его вниз. Взгляд все еще цепко держал меня, приближаясь к моему лицу. У меня хватило сил только для того чтобы опустить веки, тем самым, отгородившись от происходящего.
Поцелуй оказался грубым и обжигающе дерзким, я захлебнулась возмущением, а ладонь довершила самый женский защитный рефлекс. Пощечина оказалась неожиданно сильной, я даже сама испугалась. И ответная реакция не заставила себя ждать.
— Настойчивая…скажи, за что ты сейчас борешься? Ты же не девочка, так почему так отчаянно стараешься помешать мне? — зашептал Никольский у самого уха, а затем потерся щекой об мою шею. Тело отозвалось приятной дрожью, а я чуть не зарычала от бешенства, — ты же хочешь, я знаю.