— Спасибо. Я действительно обойдусь без куртки.
Матвей кивнул. У него явно пропала всякая охота возражать. По-моему, он был сильно озабочен тем, что провел целую ночь в палатке наедине с неким монстром, способным исчезать из виду. И неизвестно на что способным, кроме этого.
— Ты вот что скажи: как отсюда уехать?
— Там. — Матвей махнул рукой в сторону тропы, по которой я пришел. — Электричка. Уже ходит.
— А шоссе там нет? Я бы лучше на попутке.
— Есть шоссе. Сразу за железкой.
— Замечательно! — обрадовался я. — Ну, бывай! Еще раз спасибо. Поздравь именинницу от меня… и вот что… передай-ка ей…
Удивительно, как легко мне удалось это несложное, но незнакомое заклятие. Я запустил руку за спину, коснулся обледенелой ветки, обломил… и протянул Матвею живую, только что срезанную с куста розу. На зеленых листочках дрожали капли росы, пламенели алые лепестки. Очень красиво смотрится свежая роза в заснеженном лесу!
— А… а… — прошептал Матвей, машинально принимая цветок. Интересно, вручит имениннице или закопает в сугроб от греха подальше, чтобы не вступать в долгие и странные объяснения?
Но выяснять я не стал. Снова ушел в сумрак. Не хотелось тащиться по морозу. И что было хорошо вчера, когда я думал, что убегаю от Гесера, не годилось для меня сегодняшнего, отдохнувшего и полного сил.
Что-то я еще забыл… Ах да! Шапка. Она ведь тоже не моя и до сих пор на мне. Бросим ее на куртку… И в путь.
Я двигался прыжками по сто—двести метров. Открывал слабенькие портальчики в пределах видимости и шагал, словно великан, проглатывая расстояния.
Днем просека выглядела совсем буднично, все волшебное очарование пропало безвозвратно. Не зря все-таки истинные романтики и свободолюбцы — Темные — избрали своим временем Ночь. Ночь, а вовсе не день, когда вся грязь и весь мусор настырно лезут в глаза, когда видно, какие наши города неприглядные и захламленные, когда на улицах полно бестолковых людей, а на дорогах полно смрадных машин. День — время уз и цепей, обязанностей и правил, а Ночь — время Свободы.
Свободы, которую истинному Иному просто не на что менять. Ни на эфемерный Долг, ни на служение дешевым расплывчатым идеалам, придуманным кем-то задолго до тебя. Все это миф, фикция, «ucho od sledzia», как говорят братья-поляки. Есть только Свобода, для всех и каждого, и есть только одно ограничение: никто не вправе ограничивать Свободу других. И пусть хитрецы и лицемеры Светлые отыскивают в этом кажущиеся парадоксы и противоречия — все, кто Свободен, прекрасно уживаются со столь же Свободными и нисколько друг другу не мешают.