— Тигренок, собери осколки для отчета, — спокойно сказал Гарик.
Наташа заплакала.
Нет, ни от страха, хотя тон Ильи не оставлял сомнений — память сотрут. Хлопнут в ладоши, или еще что-нибудь сделают — и сотрут. И останется она стоять на улице, в твердой уверенности, что дверь в квартиру ворожеи перед ней не открылась.
Она плакала, глядя, как растекается по грязному полу ее любовь.
В открытую дверь кто-то ворвался из подъезда. «Ребята, у нас гости!», — услышала Наташа тревожный голос, но даже не обернулась. Это было ненужно. Все равно — все забудется. Все разобьется, разлетится колючими осколками, прольется в грязь.
Навсегда.
Утром никогда не хватает времени на сборы. Можно встать в семь утра, а можно в шесть. Но все равно — пяти минут не хватит.
Интересно, почему так происходит?
Я стояла перед зеркалом, торопливо подкрашивая губы. Опять же — как всегда, когда торопишься, помада ложилась неровно, будто у школьницы, впервые, тайком взявшей мамину помаду. Уж лучше было и не начинать… выйти без всякой косметики. У меня в этом плане предубеждений нет, внешность позволяет.
— Аля!
Ну вот.
И это тоже обязательно случается!
— Что, мамуля? — крикнула я, торопливо натягивая босоножки.
— Подойди, малышка.
— Мама, я уже обутая стою! — поправляя сбившийся ремешок крикнула я. — Мама, я опаздываю!
— Аля!
Бесполезно спорить.
Нарочито громко цокая каблучками — хотя в общем-то, я совсем не сердилась, я прошла на кухню. Мама, как водится, сидела перед включенным телевизором, пила очередную чашку чая с очередным кексом. Ну что она находит в этих противных датских кексах? Дрянь ведь страшная! Уж не говоря о вреде для фигуры.
— Малышка, ты сегодня опять собираешься задержаться? — даже не повернувшись в мою сторону, спросила мама.
— Не знаю.
— Алиса, я думаю, ты не вправе этого допускать. Есть рабочее время, а задерживать тебя до часу ночи… — мама покачала головой.
— За это платят, — невзначай сказала я.
Вот теперь мама на меня посмотрела. У нее задрожали губы.
— Ты ставишь это мне в укор? Да?
Голос у мамы всегда был хорошо поставлен. Как у актрисы. Ей бы в театре играть.
— Да, мы живем на твою зарплату, — с горечью сказала мама. — Государство обокрало нас, и бросило умирать на обочине. Спасибо, доченька, что не забываешь. Мы с папой очень тебе благодарны. Но не надо нам постоянно напоминать…
— Мама, я вовсе это не имела в виду. Мама, ну ты же знаешь, что у меня ненормированный рабочий день!
— Рабочий день! — мама всплеснула руками. На подбородке у нее висела крошка кекса. — Скажи уж лучше — рабочая ночь! И еще неизвестно, чем ты занимаешься!