— Я неважно себя чувствую, — сказала Давина, надеясь, что Нора поймет намек и уйдет.
— И неудивительно, — ответила Нора. Она принесла из ванной большое полотенце и начала вытирать волосы Давины. — Вы так промокли, ваше сиятельство, что недолго и заболеть.
Не прошло и пары минут, как она была раздета и облачена в теплый халат. Он не был предназначен для того, чтобы привлекать внимание ее мужа, и это ее обрадовало. Ей уже надоели парижские пеньюары, в которых она выглядела как нежное облако.
Нора начала разжигать огонь в камине, и Давина не стала ее останавливать. Сейчас будет приятно посидеть у огня. Хотя было лето, она промерзла до костей.
А пока Давина села у окна и стала смотреть, как по стеклу стекают струйки дождя. Без всяких усилий она могла мысленно перенестись в сад мимо ухоженного газона, но при всем желании не могла сбежать.
Он был здесь. Ее муж. Ее загадочный, невероятно красивый и привлекательный муж.
— Я думаю, что нам следует послать за вашей тетей, ваше сиятельство, — вдруг сказала Нора.
— Зачем?
— Я обязана уберечь вас от опасности, а в этом месте я не смогу это делать.
Давина взглянула на горничную, все еще склонившуюся над очагом. В ее голосе было столько раздражения, что Давина поняла: недовольство Норы не связано с тем, что огонь никак не разжигается.
— Твое внимательное ко мне отношение похвально, Нора, но мне вовсе не нужно, чтобы ты заботилась о моей безопасности. И за тетей посылать тоже незачем. Я взрослая женщина.
Нора выпрямилась и положила коробок со спичками на каминную полку.
— Я считаю, что мы должны уехать, ваше сиятельство. Нам надо вернуться домой.
— Мой дом здесь, — сказала Давина. — Нравится мне это или нет, но Эдинбург больше не мой дом. Мой дом — Эмброуз.
Нора оглядела комнату, и по выражению ее лица было понятно, что она думает о том, что ее окружает. Но когда она заговорила… Это было ее мнение не об Эмброузе, а о ого хозяине.
— Говорят, что он делается безумным, но никто не знает, когда это может произойти в следующий раз.
— А кто-нибудь знает, почему это происходит? — спросила Давина, все еще глядя в окно, дождь перестал, но солнце так и не выглянуло из-за облаков, день остался пасмурным.
— Что вы имеете в виду, ваше сиятельство?
Давине не хотелось говорить о муже с горничной, и она только покачала головой:
— Не важно. Забудь.
— Вам надо одеваться, ваше сиятельство, — напомнила Нора.
— Да, сейчас.
Из этого окна были видны пологие холмы и леса, окружавшие Эмброуз с его идеально ухоженными газонами. Когда наступит осень и с деревьев опадут листья, отсюда будут видны обелиск и крыша Египетского дома.