— А я всего лишь Давина Макларен. — Через секунду она поправилась с улыбкой: — Давина Макларен Росс.
— Графиня Лорн, — добавил Маршалл.
— Вы сказали это так, будто с титулом мне была передана власть. Но так ли это?
Ему достаточно было улыбнуться.
— Если бы я задала вам некий вопрос, почувствовали бы вы, что должны ответить?
— В интересах научного знания?
— Нет. Потому что я графиня Лорн.
Он кивнул:
— Разумеется.
— Тогда почему вы не приходите ко мне?
Она опять это сделала. Он смотрел на нее, пораженный ее смелостью.
Что, черт побери, ему на это ответить?..
— С какой целью вы сюда пришли? — спросил он вместо ответа.
— Я пришла, чтобы узнать все о Египте, — ответила она, решив сказать ему правду. — Мне не позволено быть женой, и я поняла, что перекрашивание моих апартаментов не займет всю мою жизнь. Миссис Мюррей определенно возражает против моего вторжения в дела дома, считая, что это ее поле деятельности. Следовательно, мне ничего не остается, как учиться.
— В Эмброузе очень хорошая библиотека.
— Зачем мне учиться по книгам, если в Эмброузе есть музей? Я не стану женой, которую заточили в башне, Маршалл.
Вот так. Опять ее знаменитое упрямство, которым она когда-то так гордилась.
— Это не сказка, Давина.
— Вы думаете, что я этого не понимаю? — Она неожиданно почувствовала приступ веселья. — Я не принцесса, а вы, Маршалл, не принц.
Она уставилась на стоявшую перед ней статую. Древний египтянин, размером больше, чем в натуральную величину, восседал на троне с таким видом, будто мог осудить ее на смертную казнь, если бы был живым. Ей захотелось схватить молоток и треснуть его по большому пальцу на этой каменной ноге.
Потом она взяла со стола черепок какого-то сосуда и удивилась тому, что краски, нанесенные на терракотовый фон, все еще были видны — бледно-голубая, некогда бывшая ярко-синей, и бледно-желтая, когда-то оранжевая.
— Вы были здесь вчера, когда я пришла, чтобы найти вас?
Не сразу, но он все же ответил:
— Да.
Она кивнула в знак того, что ждала именно такого ответа.
Сколько же красоты было в этом доме! Ее внимание особенно привлекла одна маска, освещенная неожиданно пробившимся лучом солнца.
— Она золотая? — спросила Давина, осторожно прикоснувшись к краю маски.
— Да. — Он схватил ее руку и сжал.
Ну разумеется! Маске было несколько тысяч лет, а ее прикосновение, каким бы легким оно ни оказалось, могло повредить драгоценному предмету древней культуры.
— Она похожа на человека с рогами барана. А у этой, — она показала на статую женщины, выполненную из слоновой кости, — кошачья голова.