...Восемнадцатого июля в четыре часа дня меня переводят в транзитную камеру, тщательно обыскивают и усаживают за стол напротив двери. Входит Поваренков и еще какой-то незнакомый полковник.
- Сейчас вы встретитесь с матерью. Имейте в виду: одно слово не по-русски - и мы сразу же прекращаем свидание.
- Да она и не знает никаких языков, кроме русского, - пожимаю я плечами.
- Ну, в общем, чтобы никаких там "Шалом, Авиталь" не было!
Я усмехаюсь, не отрывая взгляда от двери. И вот входит мама - седая, изможденная, ставшая, кажется, еще ниже ростом. Не заметив меня, она сразу же подходит к Поваренкову.
- Почему меня держат тут столько часов и не пускают к сыну! - гневно восклицает мама. - У меня же есть разрешение судьи! И по какому праву у меня отобрали еду, которую я ему принесла?
- Вот ваш сын, - говорит Поваренков. - А еда ему положена только наша.
Мама оборачивается, видит меня, вскрикивает - и садится на подставленный ей стул по другую сторону стола.
- Я принесла сыну клубнику, - снова поворачивается она к начальнику тюрьмы, будто мы расстались с ней только вчера, а не полтора года назад. -Почему я не могу отдать ее ему?
Тут уже лопается терпение не только у Поваренкова, но и у меня.
- Мама! Какая еще клубника! Как папа? Наташа? Как вы все?
Оказалось, что отец болен - перенес инфаркт; судья разрешил три отдельных свидания со мной - маме, папе и Лене; завтра - папина очередь, его привезут в Лефортово на такси. Наташа много ездит, мама разговаривает с ней по телефону почти ежедневно.
- Вы о семье говорите! - вмешивается второй полковник.
- Это и есть наша семья, - в один голос отвечаем мы. Мама передает мне приветы от многочисленных друзей.
- Надеюсь, никого не обманули предъявленные мне обвинения? -спрашиваю я. - Никто в шпионаж не поверил?
- Ну что ты! - восклицает мама. - А знаешь, - сообщает она мне радостную весть, - Дина с семьей уже в Израиле!
- Вот здорово! Я так за нее боялся!
Есть и печальная новость: недавно арестованы Ида и Борода.
- Свидание окончено! - неожиданно говорит Поваренков.
- Как так? - возмущаемся мы. - Ведь нам по закону положен как минимум час!
- Но у вас же будет три свидания вместо одного - каждое по двадцать минут.
- Когда завтра привозить отца? - спрашивает его мама.
- В это же время.
Мы с мамой тянемся друг к другу через стол и крепко обнимаемся. Нас торопят:
- Все, все! Свидание окончено!
До этой минуты мама держалась прекрасно: ни слез, ни причитаний, а сейчас расплакалась. Сквозь рыдания она что-то шепчет мне, но слов я не могу разобрать - кажется, "скоро ты будешь свободен".