Последние прощальные слова - и мы расстаемся. Завтра я встречусь с папой.
Я так возбужден, что когда мне вечером приносят копию приговора, которая должна храниться у меня весь срок, я даже не притрагиваюсь к ней. Какими словами подбодрить папу? Что передать для Наташи? С этими мыслями я засыпаю, а наутро меня будит новая команда:
- С вещами на этап!
- Как на этап?! А свидание с отцом, с братом? Я протестую, отказываюсь собирать вещи, требую вызвать Поваренкова.
Два надзирателя решительно берут меня под руки, выволакивают в тюремный двор и передают наряду эмведешников. Отныне формально КГБ больше не имеет со мной дела - я перехожу в ведение Министерства внутренних дел.
Меня сажают в воронок, туда же бросают узел с гражданскими вещами, накопившимися у меня за полтора года. Теперь они мне не понадобятся ни в тюрьме, ни в лагере - пользоваться ими в ГУЛАГе запрещено; мама должна была сегодня забрать их, но охранка спешит избавиться от всего, что напоминало бы о моем пребывании в Лефортово.
Впрочем, отдают не все - ни одна тетрадь, ни один клочок бумаги, заполненный моей рукой, ко мне не вернулся. Отбирают и выданный накануне приговор.
На железнодорожной станции, куда меня привозят, я впервые в жизни нахожусь в роли этапируемого преступника. Мне все внове: ряды автоматчиков, овчарки, колонна зеков, в первом ряду которой оказываюсь и я.
- Шаг в сторону рассматривается как попытка к бегству. Конвой открывает огонь без предупреждения! - слышим мы.
Я с трудом поднимаю свои вещи. Мне бы их выбросить - все равно ведь не понадобятся, но я толком не пришел в себя, ясно лишь одно: меня нагло обманули и отца я сегодня не увижу. Я еще не знаю, что предпринять, и волоку узел к поезду.
- Какой режим? - спрашивает охранник у входа в вагон.
- Все строгие, кроме первого, - отвечает кто-то из конвоиров. Меня подталкивают сзади: быстрее, мол, поднимайся.
- Ишь, прибарахлился! - говорят за моей спиной. - Пора раскулачить!
Меня буквально вминают в клетку, до отказа забитую людьми. Они возмущенно кричат конвою:
- Куда же еще?!
Солдаты с трудом впихивают меня внутрь, но для вещей уже нет места.
- Что еще за купец нашелся! - орут зеки, теперь уже на меня.
У каждого из них - лишь небольшая сумка, и мне страшно неловко. Решетка сзади захлопывается, я притиснут к ней обозленными людьми. Ситуация не из приятных, и я говорю:
- Извините, ребята, так много места занимаю...
- Кто такой? Статья? - раздается чей-то требовательный голос. Я понимаю: в их обществе мне теперь жить много лет. Надо представиться.