35) В нашем доверии к людям главную роль весьма часто играют леность, себялюбие и тщеславие, леность — тогда, когда, не желая собственными силами исследовать, следить или делать что-либо, мы предпочитаем верить другому, себялюбие — когда потребность говорить о наших личных делах вынуждает нас исповедаться, тщеславие — когда дела наши таковы, что мы ими гордимся. И тем не менее мы требуем, чтобы наше доверие ценили!
Наоборот — не следовало бы сердиться на недоверие: ведь недоверие — это апофеоз честности, искреннее признание ее чрезвычайной редкости, вследствие коей она принадлежит к числу вещей, в существовании которых люди сомневаются.
36) Одну из основ вежливости — главной китайской добродетели — я указал в моей «Этике», другая основа ее заключается в следующем. Вежливость — это молчаливое соглашение игнорировать и не подчеркивать друг в друге моральную и умственную нищету, благодаря чему эти свойства к обоюдной выгоде несколько стушевываются.
Вежливость — это благоразумие, следовательно, невежливость — глупость, без нужды, из одной удали наживать себе ею врагов — это такое же безумие, как поджечь собственный дом. Вежливость — подобно жетонам в игре — заведомо фальшивая монета, скупиться на нее — значит выказать свою глупость, щедро раздавать ее — вполне разумно. У всех наций письма кончаются: — votre très humble serveteur — your most obedient servant — suo devotissimo servo — одни немцы пропускают слово «слуга», говоря, что это, дескать, ложь. Кто, однако, доводит вежливость до того, что жертвует ради нее реальными интересами, тот подобен тому, кто стал бы настоящие золотые менять на жетоны. Как воск, твердый и ломкий по природе, становится в тепле столь мягким, что способен принять любую форму, так и самых угрюмых, сердитых людей можно посредством вежливости и любезности сделать сговорчивыми и веселыми. Словом, вежливость для человека — это то же, что тепло для воска.
Правда, быть вежливым — задача трудная в том отношении, что приходится выказывать величайшее почтение ко всем людям, из коих большинство этого не заслуживает, и симулировать живейшее участие в них, в то время как нам хотелось бы вовсе о них не думать. Сочетать вежливость с гордостью — это величайшее искусство.
Нас гораздо меньше возмущали бы оскорбления, сводящиеся всегда, в сущности, к изъявлению неуважения, если бы, с одной стороны, мы не имели преувеличенного представления о наших достоинствах и ценности, т. е. не были бы непомерно горды, и с другой — дали бы себе отчет, как каждый в глубине души думает обычно о других и ценит их. Какой резкий контраст получился бы между щепетильностью большинства в отношении самых слабых намеков на критику их действий, и тем, что они услышали бы, подслушав разговоры добрых знакомых! Следовало бы помнить, что обычная вежливость — это только улыбающаяся маска, тогда мы не поднимали бы скандала каждый раз, как она сдвинется или будет снята на минуту, и что если человек становится грубым, то этим он только скидывает одежду и показывается в естественном виде. Правда, как и большинство нагих людей, он будет выглядеть весьма неприглядно.