Муж вмешался:
– Вот тут ты, Надя, не совсем права. С Никандровым – да, он какой-то странный был, по вашим рассказам, в нервной клинике лежал, были подозрения на самоубийство – ну и ладно; девушка эта, Лена, тоже случай сомнительный, в этой медицине ничего не поймешь: сейчас много новых лекарств, и ослабленный организм наших людей на них реагирует неадекватно. О тех двоих, что в квартире убили, милиция, безусловно, позаботится; может быть, и найдет убийцу. А вот с Синицким случай другой. У всех на глазах человек погиб, да не алкаш какойнибудь, а начальник все-таки, и сразу же обнаружили, что дело нечисто, провода-то перепаяны, так что, вот увидите, расследование будет серьезное и вас всех еще не раз допросят-передопросят.
– Да, наверное. Значит, Синицкий... хоть небольшой, да начальник. А чем у нас начальство сейчас занимается?
– Да у нас сейчас начальство озабочено, как бы денег побольше из института выкачать и за государственный счет по заграницам прокатиться.
– Что, командировки какие-то?
– Ну да, сейчас все на Италии помешались.
Сан Саныч оживился:
– Италия, говоришь? А что, Синицкий тоже ездил?
– Директор ездил, потом зам его, не помню кто, а Синицкий ездил, а, Валь?
– Ездил, когда ты в отпуске была, дня на три, документацию привез, переговоры там какие-то вел, а контракт еще не заключили.
– А когда это было точно, не помнишь? Ну ладно, я в понедельник у Милы выясню.
* * *
Однако в понедельник все потащились на похороны Синицкого. Грянул мороз, ветер заметал какую-то крупу, все ужасно замерзли, почему-то злились на покойника, а начальство устроило форменный митинг, говорили и говорили, даже директор был, правда, вскоре уехал на своей персональной машине, а простой народ еще долго топтался на морозе.
Надежда радовалась, что она не мужчина и может не снимать шапку. И хоть слова на митинге говорили вообще-то правильные – ведь действительно человек без малого тридцать лет проработал в институте и трагически погиб на рабочем месте, ушел из жизни, так сказать, в расцвете творческой деятельности и полным сил, – всем уже настолько осточертели венки, кладбища, пьяные могильщики, скорбящие родственницы в черных платочках, что в конце люди начали потихоньку расходиться, не дожидаясь, когда закопают.
Но все в конце концов кончилось, в автобусе народ с энтузиазмом помянул покойника, все согрелись и оживились. Сотрудники вышли у ближайшей станции метро и разъехались по домам, один только начальник отделения Владлен Иваныч нехотя поплелся на работу. На поминки никто не пошел, да и не приглашали.