сортировал одежду ликвидированных. Утверждает, что у себя на родине был репрессирован. Что-то уголовное… кажется, воровство изделий на заводе.
Доложив это, Торп смолк, нерешительно поглядел на шефа.
— Дальше, — сказал Упиц. — Говорите дальше.
Почувствовав, что генерал остыл, Торп облегчённо перевёл дыхание, приободрился.
— Быть может, вы пожелаете сами допросить этого человека, господин Группенфюрер? — спросил он.
— Вы привезли его? — Упиц удивлённо откинулся в кресле. — Зачем вы это сделали?
— Я рассудил, что это нелишне, — пробормотал контрразведчик. — Человек меня заинтересовал, и я подумал: господину группенфюреру будет любопытно на него взглянуть, быть может, возникнут дополнительные вопросы…
— В самом деле, не вызвать ли его сюда? — вставил штандартенфюрер Больм.
— Где он? — спросил Упиц.
— Внизу, господин группенфюрер.
— Ладно, давайте его.
Торп вышел и вскоре вернулся. Следом шёл пленный, конвоируемый автоматчиком. Оставив узника у порога, солдат вышел.
Упиц оглядел лагерника. Это был худой, высокий человек с длинным лицом, одетый в полосатую робу.
— Говори, — приказал Упиц по-русски.
— Я знаю по-немецки, — поспешно сказал пленный, угодливо улыбнувшись. При этом его тощее, костистое тело резко согнулось, будто переломилось в пояснице.
Упиц кивнул. Пленный продолжал. Он рад, что может оказать услугу германским властям. Он всей душой ненавидит страну, в которой имел несчастье родиться. И сделает все, чтобы доказать свою преданность великой Германии, ибо его давнишняя мечта — заслужить право навсегда в ней остаться.
— Короче, — пробурчал Упиц. — Повтори свои показания.
Лагерник закивал, шагнул вперёд.
— Я из Аушвица, господин генерал, прибыл с партией пленных, отобранных, чтобы…
— Известно. Говори дальше.
— В Аушвице мне довелось хорошо узнать… Я давно подозревал этого человека, господин генерал… Я только не мог… Я хотел…
— Короче!
— Это случилось ночью. Я не спал, молча лежал в чуть освещённом бараке. Не мог заснуть: разболелся зуб. Вдруг — голоса. Прислушался: беседуют двое на соседних нарах.
— Кто такие?
— Одного не опознал — было темно, господин генерал. Другой оказался моим соседом по нарам.
— Звать?
— Андрей.
— Фамилия?
— Все называют его просто Андрей. У него есть, конечно, и фамилия, но я её не знаю. Вообще в лагере только номера…
— А как зовут тебя?
— Станислав Цюпа, господин генерал.
— Продолжай, Цюпа.
— Слушаюсь, господин генерал. — Пленный, облизнув губы, сделал ещё шаг. — Так вот, чую разговор. Тихо говорят. Этот самый Андрей взволнованно рассказывает: «Поднял голову — и обомлел: он!» — «Да не может быть такого!» — отвечает другой. — «Он, он самый!» — «Командир?»