Ему очень хотелось быть сейчас дома в Киото, хотя бы на одну ночь. Он был счастлив, что родился в этом самом совершенном, самом японском из всех японских городов, столь отличном от Токио, с его компромиссами, присущими западной цивилизации. Не было ничего красивее, чем сады Киото осенью, разве что девушки, с их удивительным обезоруживающим сочетанием хрупкости и молодой силы. Конечно, они были совсем не похожи на отвратительных женщин Средней Азии, одетых в грязные, омерзительные одежды, с лающей речью. Те же, у кого были шрамы от болезни Расинмана, очевидно, нелеченной в этих первобытных условиях, выглядели еще более отвратительно, чем остальные. Ничего романтического в Средней Азии Мурава не находил. Только ужасные пустыни, перерезанные шрамами вырытых котлованов, с городами, возникающими, словно миражи, посреди пустыни, задыхающейся от полумертвых промышленных предприятий, которые, казалось, ничего, кроме вредного для здоровья воздуха, не производили. Это было похоже на малоприятное путешествие во времени на несколько столетий назад, целью которого было увидеть все самое худшее. Во время пребывания в Средней Азии у него все время болела душа, и он был рад каждому дню, который не приносил еще и болезни тела.
Очевидно, проблема была не только в иранцах. На совещании ремонтников, еще в ставке, Мурава разговаривал со знакомыми офицерами, которые служили советниками в войсках арабо-исламского союза. И их рассказы ничем не отличались от впечатлений Муравы.
Несмотря на удивительно успешное наступление, действия на линии фронта начали замирать без видимых причин. Не вызывало сомнений, что русские были разбиты, но поддерживать и осуществлять материально-техническое снабжение войск в каждом прорыве становилось все труднее. Иранцы и арабы испортили такое количество боевых систем, что у них осталось слишком мало техники для последнего удара. Их командование кричало, что Япония должна возместить вышедшее из строя оборудование. Но даже Мурава, простой капитан, знал, что дополнительной техники не было. Обеспечивая техникой уже действующие военные силы, японская промышленность была истощена. И даже если бы эти дополнительные системы были, то невозможно было бы за одну ночь транспортировать их из Японии в Среднюю Азию. На подготовку к войне ушли годы.
Иранцы отказывались понимать это. Мурава заставлял свою команду работать до тех пор, пока они буквально не засыпали на ходу. Они отчаянно старались выполнить свой долг и возвратить в строй достаточное число боевых машин, чтобы укомплектовать подразделения, действующие на северном направлении. Но в ответ он слышал только жалобы, которые все больше и больше звучали как угрозы.