— Ну как отец-то Филипп мыслит? — спросила Марья Ярославна у сына.
— Так же, как и яз, — глухо ответил Иван Васильевич, — спешить некуда, вызнать все надобно…
— Истинно, сыночек, истинно, — одобрительно кивая, заговорила княгиня. — Жена-то не сапог, с ноги не скинешь. Жениться ведь недолго, да жить-то ведь долго, а то и весь век…
Иван Васильевич стиснул зубы, но, притворно позевнув, продолжал ровно и спокойно:
— Митрополит Филипп баит, может, папа-то рымской опять нас к унии понуждать будет? А может, царевна-то сама унию приняла в Рыме? Может, она, став княгиней московской, латыньство сеять будет среди православных?..
Великий князь замолк вдруг, поймав подозрительный, тревожный и недоброжелательный взгляд Ванюшеньки… «Разумеет, что ему мачеху берут», — подумал он, но вслух продолжал тем же ровным голосом:
— Митрополит хочет Юрия Грека повыпытать. К собе позовет на беседу и трапезу, а у него есть некий книжник, именем Никита Попович, зело хитер он во святом писании и разумеет по-грецки. Сей Никита будет вызнавать все про Виссариона и папу. Митрополит баит: «Пусть поживет Юрий Грек на Москве подоле…»
Иван Васильевич немного подумал и, обратясь к матери, спросил:
— Поманить, может, сего Грека к собе на службу, вотчину пожаловать?
— А пошто не поманить? — ответила старая княгиня. — Отец твой вотчины давал и татарам, ежели польза от сего была. Грек же Юрий не татарской веры, а единой с нами, христианской.
Иван Васильевич вопросительно взглянул на дьяка Курицына.
— И яз так мыслю, государь, — быстро ответил дьяк. — Надобен нам такой человек на службе, а слугой он, мыслю, будет верней Ивана Фрязина, денежника, а как за сие награждать, ты сам, государь, лучше меня разумеешь…
— Подумаем еще о сих делах вместе со всей родней нашей, с митрополитом и боярами. Ласкать же сего Юрья надобно: от него много вызнать можно о Рыме, о папе, и о Виссарионе, и о прочем, Ивану-денежнику мало яз верю: сей за деньги на всякое воровство пойдет. Токмо и такой нам нужен. Митрополит сказывал мне, что Фрязины все такие же, все на един лад.
Яз и мыслю, денежник наш будет под стать рымлянам, но у нас ему прибыльней. У него тут и хоромы, и деревенька есть, и жена, и дети, и жалованье немалое, а там, чай, он и не надобен, без него хватит…
Иван Васильевич оборвал свою речь и спросил Курицына:
— Ну а ты что скажешь, Федор Василич, о сем?
— Вызнал яз, государь, что все сии фрязины, — заговорил Курицын, — родня нашему Ивану-денежнику и все они венецианцы, как и наш денежник.
Бают они, что и папа Павел Второй из одного с ними государства, из знаменитого рода венецианских купцов Барбо. Хвастались, что их и родню их папа знает и верит им. Мыслю, они и ране ссылались меж собой.