Теперь замолчал потрясенный Бубенцов. Он не знал, как еще убедить упрямого старика. Петровский, очевидно, почувствовал состояние помощника.
— Никакой пользы от тебя, — сказал он уже более спокойным голосом. — Как там у Симонова?
— Он все еще сидит дома, — сообщил Паша. — Наши люди работают у его двери, все время объясняют, что идет ремонт, меняют кабель.
— Уже два часа дня, — напомнил Святослав Олегович. — Передай им хотя бы хлеб, чтобы они не умерли с голоду. Через соседей передай. С другого балкона. Ты меня понял?
— Только хлеб? Может организовать им горячий обед?
— Я имею дело с клиническим идиомом, — опять разозлился Петровский. —
Неужели ты ничего не понимаешь? Если ты передаешь им только хлеб, это будет выглядеть, как обычная забота о людях, дверь которых случайно заклинило. А если организуешь им горячий обед, то это сразу же вызовет подозрение. Симонов тут же вспомнит о моем вчерашнем визите и начнет интересоваться, куда увезли журналиста.
— Все понял, — пробормотал Бубенцов, — передам только хлеб.
— Ничего ты не понял, — констатировал, немного успокаиваясь, Петровский, — и никогда не поймешь. Нужно было послать вместо тебя Леонида Исааковича или Юлая, хотя они оба нужны мне в других местах.
Было слышно, как он спросил кого-то о времени. Бубенцов ждал, что решит патрон. И наконец тот приказал:
— Готовь досье на учителя. Я сейчас выезжаю из Домодедова. Мы сворачиваем на дорогу в Курск и будем у вас через несколько часов. Очень рассчитываю, что до этого времени не произойдет ничего неожиданного и ты меня встретишь. Ты все понял?
— Уже готово. Мы вас ознакомим…
— Ясно. Как с нашим журналистом? С ним, надеюсь, все в порядке?
— Да, он находится…
— Не нужно говорить по телефону лишних слов. Я помню, где он находится. Он все еще спит?
— Все нормально, — Паша облизнул пересохшие от волнения губы, — с ним все нормально.
— До свидания. — Святослав Олегович отключился.
Бубенцов посмотрел по сторонам и сел прямо на ступеньки лестницы. Без конкретных указаний шефа он ничего не мог придумать. Паша был идеальным исполнителем, к сожалению, разработать самостоятельный план он не мог. И не только потому, что ему не хватало воображения. Он боялся сделать неправильное движение, чтобы не развалиить хрупкую конструкцию, выстроенную шефом. До завтрашних выборов оставаясь совсем немного. Бубенцов сам купил хлеб для Симоновых. Его люди продолжали «работать» у двери их квартиры, методично постукивая по стенке. Они уже сделали два небольших отверстия и всем соседям объясняли, что сверяют кабель, который вышел из строя. Симоновы спокойно сидели дома, ожидая, когда закончится этот непредусмотренный ремонт. Паша приказал одному из своих людей передать хлеб невольным заключенным, еще раз извинившись за доставленное беспокойство. Сам он не мог появиться в квартире главврача, опасаясь, что тот запомнил его по вчерашнему визиту в больницу.