Но проблема напряжения и его ликвидации существует не только на уровне ликвидации. Она характеризует все человеческие отношения. Хотя Райх и предчувствовал это, он нигде не продемонстрировал, что современный социальный кризис также является кризисом оргиастического типа. Если «источник энергии невроза находится на полях, разделяющих накопление и разгрузку сексуальной энергии», мне кажется, что источник энергии наших неврозов также находится на полях, разделяющих накопление и разгрузку энергии человеческих отношений. Целостное удовольствие всё ещё возможно в моменте любви, но когда пытаешься продлить этот момент, дать ему социальное продолжение, не можешь не прийти к тому, что Райх называл «стазисом». Мир дефектов и незавершённости является миром перманентного кризиса. Чем же тогда будет общество без неврозов? Перманентной фиестой. Нет иного гида кроме удовольствия.
*
«Всё, что любишь женственно», говорил Ла Меттри, «империя любви не признаёт иных границ кроме пределов удовольствия». Но само удовольствие не признаёт никаких пределов. Удовольствие, которое не растёт, исчезает. Повторение убивает его, оно не может приспособиться к фрагментарному. Принцип удовольствия неотделим от целостности.
Эротика — это удовольствие, ищущее своей последовательности. Это движение сообщающихся, неотделимых, единых страстей. Речь идёт о воссоздании в социальной жизни условий совершенного удовольствия момента любви. Условия, позволяющие игру с единством и множеством, т. е. свободное участие и достижение прозрачности.
Фрейд так определял цель Эроса: достижение единства или поиск союза. Но когда он претендует, что страх быть отчуждённым и изгнанным из группы происходит из страха кастрации, его предположение должно быть обращено вспять. Именно страх кастрации происходит из страха быть изгнанным, а не наоборот. Этот страх подчёркивается в той мере, в какой подчёркивается одиночество индивидов в иллюзии общности.
Даже в поисках единства Эрос является по сути нарциссизмом, самовлюблённостью. Он хочет вселенной, которую он может любить как себя. Норман Браун указывает на это противоречие в Эросе и Танатосе. Как, спрашивает он, нарциссическая ориентация может привести к союзу с живыми существами в мире? Он отвечает: «Абстрактная антиномия между Я и Другим в любви может быть преодолена, если мы вернёмся к конкретной реальности удовольствия и к существенному определению сексуальности как деятельности согласной с телом, и если мы будем рассматривать любовь как отношения между Я и источниками удовольствия». И всё же следует уточнить: источник удовольствия находится не столько в теле, сколько в возможности распространения на весь мир. Конкретная реальность удовольствия держится на свободе объединения со всеми существами, позволяющими соединиться с собой. Реализация удовольствия проходит через удовольствие реализации, удовольствие общения через общение удовольствий, участие в удовольствии через удовольствие от участия. Именно поэтому нарциссизм обращающийся вовне, о котором говорил Браун, подразумевает полный подрыв социальных структур.