- Я этого не понимаю. Он же сукин сын. Обычно даже у моих гормонов вкус получше.
Эдуард прислонился задом к столу, скрестив руки на белой рубашке. Точно так сидел и Бернардо, но сейчас это на меня не действовало, и дело, по-моему, не только в рубашке. Эдуард просто на меня так не действует. И никогда не действовал.
- Он красив, а тебе охота.
Жар, который стал уже спадать, снова ударил мне в лицо, будто кожа загорелась.
- Не говори так!
- Но это правда.
Я уставилась на него так, чтобы он увидел злость в моих глазах.
- Иди ты к черту!
- Может, твое тело лучше тебя знает, что тебе нужно.
Я вытаращилась на него:
- То есть?
- То есть как следует потрахаться без душевных заморочек.
Он произнес это с таким безразличным видом, будто говорил о погоде.
- Как ты сказал?
- Дай Бернардо. А своему телу дашь то, что ему нужно. Чтобы тебя имели, не обязательно водиться с монстрами.
- Не могу поверить, что слышу от тебя такое.
- А что? Если ты переспишь с кем-то другим, не легче ли будет тогда забыть Ричарда и Жан-Клода? Во многом они тебя держат именно этим, особенно вампир. Признай это, Анита. Если бы ты не хранила целомудрие, ты бы так о них не тосковала.
Я хотела было возразить, но закрыла варежку и задумалась. А не прав ли он? Может, я действительно из-за сексуального голода по ним страдаю? Да, и поэтому, но не только.
- Да, мне не хватает секса, но больше не хватает близости, Эдуард. Мне не хватает минут, когда я на них обоих смотрю и знаю, что они мои. Что владею каждым дюймом их тел. Мне не хватает воскресений после церкви, когда Ричард оставался со мной смотреть старые фильмы. Мне не хватает того, как Жан-Клод смотрел на меня, когда я ем. - Я покачала головой. - Их мне не хватает, Эдуард.
- Знаешь, в чем твоя проблема, Анита? Секс без заморочек ты в упор не видишь, даже если ткнешься в него лбом.
Я не знала, то ли смеяться, то ли злиться, и потому придала голосу чуть веселья и чуть злости:
- У тебя отношения с Донной такие простые?
- Были вначале, - ответил он. - А ты можешь сказать это о себе и о ком-нибудь из них?
Я снова покачала головой:
- Я ничего легко не делаю, Эдуард.
Он вздохнул:
- Это я знаю. Если ты кого-то назовешь другом, это на всю жизнь. Если ты кого-то возненавидишь, это навсегда. Если ты скажешь, что кого-то убьешь, ты убьешь. И одна вещь, из-за которой тебе так сложно с твоими ребятками, - для тебя любовь должна быть вечной.
- А разве это не так?
Он покачал головой:
- Иногда я забываю, как ты еще молода.
- Что ты этим хочешь сказать?
- То, что ты усложняешь себе жизнь, Анита.
Он поднял руку, предупреждая мою фразу, и произнес ее сам: - Я знаю, что запутался с Донной, но шел я на это как на случайную связь, и она входила в мою роль. Ты же относишься ко всему как к вопросу жизни и смерти. А вопрос жизни и смерти касается только жизни и смерти.