— Ну, силен, силен, — Саймор подошел к Ярату, протянул ему руку, и наверняка достаточно сильно сжал ладонь, испытующе глядя в глаза саоми. Потом жестом пригласил нас в дом. Ярат отошел к лавке, поднял аккуратно сложенную кофту, но надевать не стал. Саймор подождал его в дверях, и я слышала, как кузнец сказал негромко:
— Вот видишь, по крайней мере я — точно не тот, кого ты ищешь. Нет, нет, Ярат, не подумай, я не поддавался. Думаешь не стыдно здоровому дядьке, когда его такой мальчишка по земле валяет?
* * *
Залитая солнцем главная площадь столицы поражала приезжих великолепием окружающих ее белокаменных зданий с золотом барельефов, мраморными статуями у парадных входов и на пристенных бордюрах — тиграми, львами, змеями. Под ногами зевак — отполированные временем плиты серого камня, который в солнечные дни блестит гладкими гранями, как и сейчас — выпавший ночью снег убрали еще до рассвета.
Городской суд, местное управление, посольский дом — их окна, двери над высокими ступенями и подъездные арки, оскалившиеся морды статуй и лица медальонов смотрят на главную достопримечательность столицы, гордость всей империи — императорский дворец. Укрепленные ворота днем открыты, оставляя возможность любопытным заглянуть туда, за высокую стену, где через ухоженный сад уходит вверх по холму подъездная аллея. По обе стороны от нее — ряды аккуратно подстриженного кустарника, застывшего фигурной стеной, статуи на высоких постаментах, напоминающие о временах, когда с завоеванных земель свозили в столицу все самое лучшее, в том числе и культурное наследие подкоренных народов.
Статуи изображают женщин, не похожих на тех, которые могли жить за стенами императорского дворца, мужчин — высоких, с вьющимися волосами, что не укладывали на затылке замысловатой прической, а обрезали над плечами или короче, оставляя на свободе непослушные вихры вокруг лица. У многих тела едва прикрывала спадающая вольными складками ткань, лишь подчеркивая совершенство сложения, красоту застывших в мраморе линий.
Позолоченную крышу дворца можно разглядеть и от ворот, но все великолепие открывалось взору лишь тогда, когда благородные гости или же простые слуги оказывались на вершине холма, перед величественным зданием, чьи балконы украшены пурпурными знаменами, на которых угрожающе изгибаются золотые змеи.
Дворец встречал каскадом сбегающей по золоченым ступеням воды, фонтанами, чьи струи переливались, ловя отражение солнечных лучей в полированных боках застывших в различных позах фигур — все те же тигры, львы и змеи. Сильные и страшные звери, которые издревле считались символами власти, тотемами правителей империи.