— Эй, осторожнее! — крикнула я, но было уже поздно.
Тяжелый железный обод налетел на меня и сбил с ног. А следом, споткнувшись о мои ступни, на меня грохнулась девчонка. И запищала так, что заболели уши. Я схватила малявку за плечики, оторвала от себя и потрясла.
— Деточка! Смотреть надо по сторонам! — я поднялась, продолжая держать ее и сверлить разгневанным взглядом.
Девчонка вытаращила на меня свои маленькие блестящие глазки и завизжала во всю глотку.
— Мама! Мама! — позвала она.
Голос был, как велосипедный звонок, барабанные перепонки у меня приготовились лопнуть. На этот вопль стеклянные двери бара открылись, и на его веранду вышла девица чуть старше меня в джинсовой мини-юбке и облегающем джемпере, с копной таких же буйных, но крашеных в черный цвет волос. Девчонка задрыгала ногами, забившись в моих руках.
— Мама! Тетка ругачая набросилась на меня! — по ее щекам градом побежали слезы, — Я играю, никого не трогаю, а она…
— Да что ж такое? — девица опрометью бросилась вниз по ступенькам веранды.
Ее лицо заполыхало праведным гневом. Я приготовилась к худшему. Сима рядом со мной напряглась.
— Мама! — заверещала девчонка еще громче, хотя это было в принципе невозможно.
Девица, оказавшаяся матерью, схватила мелкую за капюшончик и выдрала у меня из рук.
— Машка-зараза! — рявкнула она, — Сколько раз тебе говорить: не груби посторонним людям на улице! Смотри под ноги! Не гоняй эту гадость! Ты же девочка!
— Ну, ма-а! — слезы из глаз девчонки брызнули фонтаном, как у циркового клоуна.
— Что ма? — взревела девица, поставила ее на дорожку и толкнула в сторону бара, — Прочь с глаз моих. Сколько можно меня позорить?
— Ну, ма! — жалобно проблеяла девчонка на невыносимой козлиной ноте.
Девица энергично ткнула пальцем в стеклянные двери.
— Иди и поставь себя в угол!
— Ну, ма-а!
Продолжая пронзительно завывать, девчушка побрела под черепичную крышу бара. Ее маман повернулась к нам и драматически всплеснула руками.
— Ох, простите ради бога! — она развела руки, потом опустила и звонко хлопнула себя по бедрам, — Не знаю, что с ней делать! Я уж ее и пороть пробовала, не помогает. Одно слово — безотцовщина. Ой, вы испачкались, — она заметила на моем боку грязное пятно от приземления на дорожку и принялась меня отряхивать, — Ох, да что ж такое?
Глядя на ее суматошные старания, и мое обалдевшее лицо, Сима начала хохотать. Потом я. Потом и девица.
— Ну, что мне делать? — горестно вопросила она, отсмеявшись, — Может, налить вам рюмочку за моральный ущерб?
— Да мы не пьем, — улыбнулась я, — А вот информация нужна.