Она тоже прошаркала взглядом по стенам, и взгляд стал испуганным. Ну да, я не люблю новых стен. Я слишком долго жил в новых домах — отвратительно рациональных и отвратительно новых. По моему желанию, интерьеры жилища Жош-Лещницких были выполнены в манере некоторой обветшалости. Потемнелости. Пожухлости, я бы сказал. Поймите и меня, впервые я завёл собственный замок.
Я был уверен, что дама пришла с Ковальским, пока она не крикнула, обернувшись к светлому солнечному проёму двора:
— Павел! Оставь свою машину, хватит! Мой муж, — пояснила она, — сумасбродный автолюбитель.
— Пани Ядвига Турчак, — приклонился к ней в полупоклоне Ковальский.
Павел Турчак, мэр Вильчи, долго топтался на пороге, вытирая о коврик с надписью «Welkome» (в Польше они встречали меня повсюду, в каждом супермаркете) свои блестящие узкие ботинки до скрежета старательно, словно это были облепленные навозом сапожищи. Туфли и костюм стискивали его, не давали глубоко вдохнуть. Ему бы в потёртых портках, да в фуфайке, да на вольный простор! Приземистый, розовоносый, с лысиной, такой отражательно-блестящей, словно он каждое утро после бритья минимум пятнадцать минут чистил её пеной для мытья стёкол, городской голова, как я узнал на собственном опыте, был чиновником деловитым и не бессовестным; где надо, учтивым, где надо, умеющим прикрикнуть и употребить власть… Только не дома. В присутствии жены он делался молчаливым, плюшевым и, кажется, вообще не собирался отходить от машины.
За широкой спиной пана Турчака, возвышаясь над его лысиной, шли и беседовали двое. Один был мой знакомый ксёндз, беглец из Советского Союза дрогобычский первочеловек Адам. Второго он старался заботливо опекать и отечески наставлять, и это не выглядело смешно, хотя тот, второй, был, похоже, его ровесником. Глядя на того, второго, я поверил, что пани Ядвига и впрямь урождённая, а не искусственная, польская красавица, и что пан Турчак, снедаемый автомобильной страстью, в юности тоже был хоть куда и вовсе не натирал лысину пеной для мытья стёкол, потому что и лысины у него тогда никакой не было, а были вот такие льняные волосы до плеч, и открытое лицо Янека из народной сказки, вот в чём фокус-то! На добром молодце Янеке с двух сторон висли девицы, похожие, как двойняшки. Правую, как потом выяснилось, звали Яся, а левую — Бася. Отметив, что у Баси на левой щеке родинка, и вообще, между ними нет ничего общего, кроме цвета волос и худощавых фигур, я потом обращался к каждой из них правильно, чем здорово их разочаровал: они-то, видно, думали меня запутать!