Эллиот был необыкновенно красив и привлекателен, а значит, никак не мог довольствоваться такой женой, как она.
А сама она была полной идиоткой.
Наивной, доверчивой, глупой.
Несчастной.
Достойной презрения.
Еще не дойдя до дома, Ванесса уже едва не падала от нервного напряжения.
К счастью — к огромному счастью, — виконта дома не оказалось. Дворецкий доложил, что свекровь в гостиной, принимает посетителей.
Ванесса прошла мимо гостиной как можно осторожнее, чтобы ее не услышали. Поднялась в спальню, плотно закрыла обе двери — и в коридор, и в гардеробную, сняла шляпу и башмачки, прямо в платье забралась в постель и с головой накрылась одеялом.
Хотелось умереть сейчас же, немедленно.
Никаких иных желаний не осталось.
— Хедли, — едва слышно позвала она.
Но даже чувство к Хедли оказалось обманом. Она изменила тому, кто любил ее всей душой, с бессердечным человеком, даже не понимавшим, что такое любовь.
И этот человек стал ее мужем.
Невероятно, но скоро мысли затуманились, и Ванесса погрузилась в тяжелый сон.
Эллиот провел час в боксерском клубе Джексона, причем за это время спарринг-партнер успел несколько раз пожаловаться на то, что виконт выходит за рамки тренировочной встречи и дерется, словно участвует в настоящей схватке.
Потом пятнадцать минут посидел в клубе «Уайтс» и уехал, хотя несколько приятелей, общество которых обычно радовало, упорно звали в свою компанию.
Некоторое время виконт бесцельно ездил по улицам Лондона, стараясь держаться подальше от парка и других людных мест, где пришлось бы вести светские разговоры.
Наконец он вернулся домой. Джордж Боуэн все еще сидел в кабинете. Едва хозяин подошел к столу, придвинул ему удручающе толстую пачку корреспонденции. Эллиот бегло просмотрел письма, каждое из которых требовало личного внимания. В ином случае Джордж разобрался бы с ними сам и не стал беспокоить.
— Ее светлость дома? — деловито поинтересовался виконт.
— Обе их светлости дома, — ответил секретарь. — Если, конечно, не улизнули тайком по черной лестнице.
— Понятно. — Эллиот положил письма на стол и пошел наверх.
Никак не удавалось избавиться от неприятного ощущения, что он обидел Анну. Во время визита она вела себя подозрительно тихо. Выслушала с непонятной полуулыбкой, а потом заявила, что приезжать было незачем: вчера она и без того поняла, как хорошо оказаться на свободе и получить возможность строить новые отношения. Два года — слишком долгий срок, не правда ли? Главное преимущество вдовства — это независимость. А их роман все равно несколько затянулся и уже казался скучным, разве он не согласен?