В общем, ситуация как на ладони: я пытался блефовать, Маурицио решил проверить блеф, и теперь деньги, как говорится, на бочку. Но кому же блефовать, как не безмозглому, невежественному "ущемленцу", у которого такой огромный член, что у осла глаза на лоб полезут, и такие куцые мозги, что впору и курице ему посочувствовать? Что и говорить, главная причина моего финансового прокола, как всегда, кроется в моей изначальной неполноценности по отношению к Маурицио и ко всякому другому "возвышенцу". Тому, кто всегда "сверху", не нужно специально доказывать, что он настоящий революционер. А тот, кто "снизу", — гони пять миллионов.
Пока эти мысли носятся в моей голове, я неистово меряю комнату шагами. Такое впечатление, что я брежу; я и впрямь как в бреду — не ведаю, что творю.
Глажу ладонью лысый череп, вздыхаю, строю гримасы, пинаю ногой мусорную корзину. Наконец меня прорывает: — Пять миллионов! Это же бешеные деньги! — Мы знаем, что обычно именно столько причитается высокопрофессиональному сценаристу за такую работу, как "Экспроприация".
— Да, некоторые берут за это миллионов пять, а то и побольше. Но только не я, и не за "Экспроприацию".
— Вот мы и подумали, что, с другой стороны, тебе было бы неприятно зарабатывать на фильме, исповедующем идею ниспровержения.
— Согласен. Однако пять миллионов — это… пять миллионов! — Так что я должен ответить? Что ты отказываешься? — Погоди, погоди. Че-ерт, дай подумать.
— Думай, думай.
Следует комичная сцена. Как полоумный, я расхаживаю по комнате взад-вперед. Маурицио сидит себе молча и покуривает, разглядывая между затяжками горящий кончик сигареты. А комизм состоит в том, что, сколько ни взвешивай и ни оценивай все "за" и "против", я так и так не смогу ответить отказом. Хотя вроде бы (и даже без "вроде") я должен ему отказать. Ведь я вовсе не богат; кроме Фаусты и ребенка частично содержу еще мать, которой не прожить на одну пенсию вдовы государственного служащего. А главное, если я все-таки откажусь, то тем самым продемонстрирую, что в некотором смысле тоже являюсь "возвышением", то есть способен не моргнув глазом сесть в лужу. А если соглашусь, то лишний раз подтвержу, что был и остаюсь безвольным и трусливым "ущемленцем". Короче, при любом раскладе, отказавшись, я только выиграю. И все же, и все же… Голос того самого Рико, которому на роду написано вечно пребывать "снизу" и которого не исцелит даже острый приступ инстинкта самосохранения (впрочем, скорее именно ущемленная ярость инстинкта самосохранения заставляет меня поступать а-ля настоящий "ущемленец": нет ничего ущемленнее, чем страх показаться настоящим "ущемленцем"); так вот, этот ненавистный голос неполноценного Рико смиренно произносит: — Ну хорошо. Допустим, за этот сценарий мне заплатят очень-очень приличные деньги, как это бывает с другими, но не со мной… тогда я и передам их группе.