После минутного молчания продолжаю: — Знаешь, что я "ему" отвечаю, когда "он" пристает ко мне со своим Фасцинусом? Я "ему" отвечаю: "Не те времена. Когда-то ты очаровывал, теперь вызываешь отвращение. Если не смех. Нынче Фасцинус не в цене: просто есть вещи, которые уже не приняты, недопустимы, и всем фасцинусам Древнего Рима не оправдать и тем более не извинить дешевую эротоманию в Риме сегодняшнем". Но "он", признаться, за словом в карман не лезет. Знаешь, что "он" на это отвечает? "Не те времена, не те времена!.. Что значит — не те времена? Я вообще вне времени. Для меня время не существует". Вот каналья так каналья, изворотливый, хитрый, скользкий.
— А что, ваши беседы всегда такие ученые? — Если бы! Большей частью мы поносим друг друга, как две прачки. Особенно напираем на полную безмозглость собеседника. "Он" утверждает, что я — набитый дурак, я же считаю, что подобное определение полностью относится к "нему". По "его" мнению, разум есть синоним глупости, а по-моему… в общем, по-моему, как раз наоборот. На самом деле, Владимиро, мы говорим с "ним" на разных языках. Для меня слова значат одно, для "него" другое, вот мы и не понимаем друг друга. Ведь несхожесть слов скрывает и несхожесть оценок. Как же тут понять друг друга? — Скажи, а ваши отношения всегда были такими плохими? Сокрушенно мотаю головой с видом человека, честно признающего мучительную правду.
— Нет, одно время, не стану этого отрицать, они были превосходными. Но чего мне это стоило, Владимиро! Я превратился в "его" раба! "Он" повелевал — я подчинялся. Я всецело находился в "его" власти и слепо выполнял любой приказ. Естественно, в какой-то момент я взбунтовался.
— И как давно вы были в хороших отношениях? — Еще в подростковом возрасте. Мне было лет четырнадцать. Тогда я отождествлялся с "ним" настолько, что в один прекрасный день как бы инстинктивно почувствовал необходимость обособиться от "него", дав "ему" имя.
— Имя? — Да, главным образом чтобы избегать путаницы во время наших бесед, то есть в тех случаях, когда "он" распоряжался, а я подчинялся. Представь себе, скажем, такой диалог: "Федерико ты должен сделать то-то и то-то". — "Хорошо, Федерико, будет сделано". Чувствуешь неувязку? Я — Федерико, и "он" — Федерико. Вот я и решил латинизировать "его" имя.
— Фасцинус? — Нет, тем самым я бы признал, что "он" околдовал, очаровал меня. Да, я был под "его" пятой, но уже тогда во мне росло недовольство. И коль скоро меня зовут Федерико, я решил назвать "его" Федерикус Рекс.
— Федерикус Рекс? — По правде говоря, сначала я подумывал дать "ему" имя Фридрих Великий.