Однако ничего не случилось. Кишаурим стоял так же неподвижно, как прежде. Глаза аспида сверкали, точно раскаленные уголья.
И тут Скеаос ахнул:
– Его лицо!
Поверх подобного черепу лица Маллахета, точно прозрачная маска, возникло иное лицо: седовласый кианский пони, чьи ястребиные черты все еще хранили отпечаток пустыни. Из пустых глазниц кишаурима на них оценивающе уставились живые глаза, а с подбородка свисала полупризрачная козлиная бородка, заплетенная по обычаю кианской знати.
– Скаур! – сказал Ксерий.
Он никогда прежде не видел этого человека, но каким-то образом понял, что видит перед собой сапатишаха, правителя Шайгека, подлого язычника, чьи нападения южные колонны отражали уже более четырех десятилетий.
Призрачные губы зашевелились, но все, что услышал Ксерий, – это далекий голос, произносящий незнакомые слова с певучей кианской интонацией. Потом настоящие губы под ними тоже открылись и сказали:
– Ты угадал верно, Икурей. Тебя я знаю в лицо по вашим монетам.
– И в чем же дело? Падираджа прислал говорить со мной одного из своих псов-сапатишахов?
Снова пугающий разрыв в движении лиц и звучании голосов.
– Ты не достоин падираджи, Икурей. Я и в одиночку могу переломить твою империю о колено. Скажи спасибо, что падираджа благочестив и соблюдает условия договоров.
– Теперь, когда шрайей стал Майтанет, все наши договоры подлежат пересмотру, Скаур.
– Тем больше причин у падираджи пренебрегать тобою. Ты сам подлежишь пересмотру.
Скеаос наклонился к уху императора и прошептал:
– Спросите, зачем тогда все это представление, если вы теперь не в счет. Язычники устрашились, о Бог Людей. Это единственная причина, отчего они явились к вам таким образом.
Ксерий улыбнулся, убежденный, что старый советник лишь подтвердил то, что он и так знал.
– Но если это так, для чего тогда все эти из ряда вон выходящие меры, а? Для чего отправлять ко мне посланцем лучшего из лучших?
– Из-за Священной войны, которую собираются развязать против нас ты и твои собратья-идолопоклонники. Отчего же еще?
– И оттого, что вы знаете: Священная война – мое орудие.
Гневное лицо искривилось в улыбке, и до Ксерия донесся далекий смех.
– Ты перехватишь у Майтанета Священную войну, да? Сделаешь из нее огромный рычаг, которым ты перевернешь века поражений? Нам известно о твоих мелких потугах связать идолопоклонников договором. Знаем мы и о войске, которое ты отправил против скюльвендов. Дурацкие уловки – все до единой.
– Конфас обещал, что уставит дорогу от степей до моих ног кольями с головами скюльвендов.
– Конфас обречен. Ни у кого не хватит хитрости и мощи на то, чтобы одолеть скюльвендов. Даже у твоего племянника. Твое войско и твой наследник погибли, император. Падаль. Если бы на твоих берегах не собралось сейчас такое количество айнрити, я бы прямо сейчас отправился к тебе и заставил вкусить моего меча.