Ломакс пристально посмотрел на нее:
— Ее муж умер?
— Ах да, я не сказала тебе… Муж и дочь. Или падчерица? Не помню. Как бы то ни было, они умерли. Поэтому она оказалась здесь.
— Ким, это ужасно.
— Хм.
В тоне Ким не слышалось сочувствия.
— Боже, и как же они умерли?
— Ее шепелявость довела их до самоубийства.
— Она не шепелявит.
— Послушай, Ломакс, если бы Барби умела разговаривать, то именно так она бы и изъяснялась.
— Почему ты не любишь ее?
— А за что ее любить? За красивое лицо и хорошую фигуру?
— Ты не права.
— В тебе говорят гормоны.
— Да с чего ты взяла, что она мне нравится?
— В моей школе таких тупоголовых красоток было пруд пруди,
— Если она красивая, это вовсе не значит, что она тупая.
— А что ты проверял вчера для нее?
Ломакс не смог сдержать улыбки. От Ким никогда ничего не ускользало.
— Я же говорил тебе: так, кое-какие заметки.
— Ломакс, ну скажи!
— Да я ничего не скрываю.
Они приблизились к двери лаборатории. Машины туристов медленно въезжали на стоянку.
Ким настаивала:
— Ты говорил про какие-то идеи или заметки…
Ломакс, нахмурившись, подошел к краю парковки, где за низкой каменной стеной открывался вид на ближнюю горную цепь; дальние горы тонули в молочно-белой дымке. На широкую стену можно было присесть, но Ломакс лишь прислонился к ней, подставив лицо солнцу.
— Точно не знаю, - начал Ломакс, - по-моему, это какая-то теория, касающаяся Ядра Девять.
— Тоже мне! У каждого здесь есть своя теория относительно Ядра Девять. Даже у меня. А я ведь не участвую в этом проекте.
— Его теория построена на доказательствах, которых, на мой взгляд, просто не существует.
Мгновение Ким молчала, изучая лицо Ломакса. В ответ он пристально посмотрел на нее. Волосы Ким мягко подчеркивали очертания лица. Пригретое недружелюбным солнцем или побагровев от его слов, ее лицо раздулось, словно воздушный шар.
— Ты действительно знаешь, что их не существует?
— Уверен, хотя Берлинз настаивает на их существовании. Помнишь то красное смещение, когда в спектрографе нашли волос? Тогда Йорген выдумал целую теорию, чтобы объяснить его. Берлинз занят чем-то подобным.
— Он поддерживает теорию Йоргена?
— Нет, развивает ее. Теория Йоргена основана на неверной информации. А вот Берлинз работает с выдуманными данными. Все это фальсификация.
— Фальсификация? Что ты имеешь в виду?
Ломакс рассказал о том, как провел целое утро, безуспешно пытаясь доказать самому себе, что никто не мог изменить данные. По мере его рассказа лицо Ким краснело.
— И ты ничего мне не сказал… Черт побери, Ломакс! Никто не мог сделать этого. И Берлинз не мог.