Досада Ломакса оказалась заразной. Меряя шагами помещения обсерватории - тучи тем временем день за днем затягивали небо, - он все чаще встречал своих собратьев, также бездумно слоняющихся вокруг. На асфальте толпились округлившиеся фигуры астрономов в громоздких утепленных костюмах, вышагивающих на негнущихся ногах и не отрывающих взгляды от затянутых тучами небес. Люди были раздражены. Сплетничали. Атмосфера полнилась слухами о предстоящих сокращениях работ. Астрономы строили догадки о вероятном закрытии целых проектов, скорее всего их собственных. Обсуждали комитет по затмению. Ходили слухи о том, что, так как в обсерватории нет своего солнечного телескопа, директор собирается выделить деньги для установки на вершине горы телескопа специально для наблюдения за затмением. Астрономы прикидывали, сколько это будет стоить - их интересовали не деньги, а количество работы. Препирательства в кафетерии перерастали в споры. На ночных посиделках со спиртным споры заканчивались драками. Общество раскололось на враждебные фракции.
Джулия проводила много времени с Евгением и Доберменом. Ломакс ревниво посматривал на нее, но не присоединялся к их компании. Он чувствовал себя брошенным. И чаще, чем обычно, звонил Кэндис.
— Да что с тобой? Я занята, - говорила она.
Ломакс был не в состоянии описать то, что с ним проиеходило. Непрерывно возрастающее сексуальное влечение. Профессиональная и сексуальная неудовлетворенность. Обсерватория, в которой нет возможности для занятий профессиональной деятельностью. Скучное ожидание перемен, которые никак не происходили. Растущие подозрения относительно Берлинза.
Ломакс решил рассказать о Берлинзе Кэндис.
— Перестань кричать, - сказала она ему.
Ломакс понял, что кричит и не может остановиться.
— Это все, что ты скажешь? - взревел он.
— Если честно, я не знаю, что говорить. Мне все это кажется невероятным.
— Невероятно глупым, - согласился Ломакс.
Он сидел на столе в своей комнате и пинал кресло ногой. Наконец кресло упало.
— Ты с кем-нибудь делился?
— Нет.
— Ломакс, бесполезно сдерживать свой гнев. Если будешь молчать, это ни к чему не приведет.
— Да Берлинз даже не собирается ничего скрывать. Если бы хотел, то добыл бы сколько угодно доказательств. Вчера он оставил на моем столе пачку бумаг, а на самом верху лежали эти расчеты…
— Какие расчеты? - строго спросила Кэндис.
Она находилась в клинике, и от ее голоса так и веяло белым халатом.
— Расчеты, которые изменяют данные.
— А ошибиться ты не мог?
— Я бы мог ошибиться в одной вещи, но не во всех сразу. Господи, я говорю о людях. Ты им веришь, а они предают тебя. Разочаровывают. Все они такие, черт подери!