— Твоя правда, друг. Как ни вертись, а бить нужду сподручнее всем разом, — согласился парень.
Чем ближе к Жердевке, тем мучительнее думал Ефим о Насте. Опасения его подтвердились: она любила Степана и, как сама призналась, ждала.
Что же будет? Он проклинал собственную горячность… Почему не увез ее обратно в город?
Ефим думал о будущем ребенке… Это было лучшим средством примирения с женой, и он ухватился за него.
Дождь неожиданно перестал. По канавам большака журчала мутная вода. Солнце брызнуло из-за туч горячими лучами. Все ожило, засияло. Цветы и травы, умытые и освеженные, выпрямляли крепкие стебли.
В стороне, на заросшем пару, разбрелось стадо. Приземистый, в промокшем зипуне Лукьян приближался к дороге. Старик, видимо, поджидал красноармейцев, желая что-то сказать. Но, узнав Ефима, оперся подбородком на дубинку молчал.
— Передрались? — крикнул Ефим, указывая на Жердевку.
— Царя захотели, — отвечал пастух нелюдимо. — Опять им царя…
И так как машина остановилась, дурашливо рассмеялся:
— Царь-то, говорят, Николашка по тыще пудов сахару лопал в год и по тыще меду… Га-га! Как, говорят, начнет обедать, сукин сын… Шестьдесят блюдов на стол, шестьдесят под стол…
Ефим толкнул шофера, и тот дал полный газ. Через минуту, оглянувшись, Ефим злобно скривился. Лукьян шагал рядом с первой Двуколкой, держась рукой за грядку, и объяснял что-то Терехову.
— Товарищ начальник, — сказал Найденов, — не подождать ли отставший отряд? Вон у них окопы-то куда растянулись!
Ефим поднял голову. Впереди, на пригорке, раскинулась Жердевка, с заросшими ракитником валами, соломенными крышами, высокими журавлями колодцев. Вокруг деревни чернела свежеразвороченной землей коленчатая линия окопов. Люди, размахивая руками, собирались кучками на брустверах. Увидев автомобиль и догонявшие его двуколки, засуетились, разбегаясь по местам.
Тотчас в сыром небе загудел набат. Из переулков повалил народ: с повозками, со скотом, как переселенцы. Все это лавиной стекало в Феколкин овраг.
— Смотрите, бежит сюда! — заметил шофер.
Действительно, один человек, отделившись от людской массы, бросился навстречу к машине. Он бежал по вспаханному пару, утопая в раскисшем черноземе, спотыкаясь. Из-за крайнего двора выскочил всадник на серой лошади и пустился догонять. Это был Глебка. Расстояние между ними быстро сокращалось. Убегавший оглянулся, и пронзительный женский вопль донесся до большака.
Ефим прыгнул из машины. Он узнал голос Насти в котором были и страх, и мольба о помощи…
— Стреляй… Целься в лошадь!