— Расскажи, как это там произошло, — попросил Степан.
— О революции-то? Не по плечу мне нагрузка! Что может рассказать боец о генеральном сражении? Простое зрительное впечатление — не больше. Стратегия! Но, понятно, и на мою долю кое-чего досталось… Накануне Октябрьского восстания получил солдатский комитет нашего полка из Смольного приказ: овладеть тюрьмой «Кресты» на Выборгской стороне и освободить заключенных большевиков — руководителей июльской демонстрации. Мы стояли недалеко от «Крестов». Затомились в казарменной обыденщине. Тотчас разобрали винтовки из пирамид, гранаты к поясам — и за дело! В числе узников был Антон Семенихин. Он тут же, во дворе тюрьмы, создал рабочий отряд, вооружил отнятыми у стражи винтовками и револьверами и повел к Смольному.
— Знал, стало быть, где Ленин ковал ударную мощь народа?
— Безусловно! К Смольному в то время стягивались воинские части и фабрично-заводская Красная гвардия. Из Кронштадта мчались на катерах, тральщиках, миноносцах балтийские моряки. Гарнизон Петропавловской крепости выкатил пушки против Зимнего дворца. Зорко следила за врагом от Николаевского моста «Аврора», И вот вечером, перед главным делом, чтобы не допустить осечки, товарищ Ленин решил послать в Зимний разведку…
— Прямо во дворец?
— В самое, то есть, логово зверя. Не хотел Владимир Ильич вслепую штурмовать. Берег и жалел он каждую человеческую жизнь, каждую каплю пролетарской крови!
— На такое задание нужны смельчаки, — взволнованно сказал Степан.
— Это верно, — согласился Терехов, — а только и на одной смелости далеко не уедешь! Случалось мне раньше ходить в немецкие окопы за «языком», но здесь обстановка была куда сложнее… Одним словом, вызвалось поиграть со смертью до семидесяти охотников. Я тоже приткнулся. Командиром — Антон Семенихин.
Распаленный воспоминанием, Терехов как бы вновь спешил по темным, настороженно-глухим, таинственным улицам столицы… Фонари не горят. Сырой, порывистый ветер пронимает до костей. Чем ближе к Дворцовой площади, тем чаще встречаются вооруженные люди. Они греются возле костров, раскинутых по набережной Фонтанки, у Летнего сада, на Марсовом поле. Золотисто-алые отсветы пламени вырывают из мрака фигуру мастерового, опоясанного поверх пальто пулеметной лентой, кожаные подсумки на ремне солдата, блестящее жало штыка рядом с флотской бескозыркой… Люди коротают минуты предгрозья, обложив плотным, железным кольцом берлогу старого мира, ждут сигнала к штурму—красного фонаря на бастионах Петропавловки.
На Мойке, у Певческой капеллы, сердитый окрик: