Но какой реалистичный сон! Она успела привыкнуть к серым снам новообращенного вампира и не ожидала, что, уснув, снова увидит события в цвете.
Пламя было таким ярким, алым как артериальная кровь. И она пожирало вампира, которого она облила бензином…
Крис уткнулась лицом в подушку. Ее не мучили кошмары после убийства колдуна, а несостоявшаяся казнь Сервера вызвала столь сильные переживания. Похоже, она поступила правильно, что не убила 'вечно юного' вампира. Но почему сон был таким ярким? Странно, неужели… хотя нет, этого не может быть. Ладно, есть дела важнее.
Кристина воспользовалась прерванным сном, чтобы рассмотреть лежащий на стуле арсенал. Ножи с посеребренным лезвием — такими есть шанс убить вампира. Правда, молодого вампира, не достигшего пика своей силы. Пистолеты с серебреными пулями… Короче, ничего серьезного, что могло навредить убийцам ее родителей.
Ночь приема в доме у Феликса — седьмая ночь. Последняя в ее жизни. Утром она должна умереть. Так и не отомстив ни за гибель семьи, ни за свое принудительное обращение.
Как быть дальше? Что делать? Когда ее укусили, она наивно полагала, что управиться за отведенный срок. И послала подальше Ника с его рациональными доводами и логикой. А брат прав — она не супергерой и не терминатор. У нее есть сверхскорость и сверхсила? Но у других вампиров они есть также! Плюс вековая мудрость, верная охрана и бездна времени. А у нее всего несколько ночей…
Так что же делать? Ответ один. Следовать намеченному плану: убить ненавистного кровавого наставника (Лимон, она уверена в этом, должен объявиться на приеме) и умереть самой.
Сквозь зашторенное окно в номер отеля не проникают лучи солнца. И все же она чувствовала его. Жгучее, смертельное светило выпивало силы, делая беспомощной и сонной. И все же она так скучала за ним…
Крис, находясь в плену горьких размышлений, чувствовала, как сознание затягивает во тьму. Она неохотно засыпала вампирским дневным сном. Тяжелым, как ватное одеяло. Против воли ее глаза закрывались.
И только тогда ОН вышел из темного угла. Старый, очень старый вампир, которого давно не страшит ни солнце, ни серебро. Только одиночество. Тени плотным плащом окружали его, не позволяя девушке (если бы она все-таки сумела открыть глаза) разглядеть лицо.
Из кокона теней выдвинулась бледная рука. Острый коготь провел по запястью.
Тоненькой струйкой темная кровь побежала прямиком на ее губы. Она хотела отвернуться — и не смогла. Не только потому, что ее за подбородок придержала крепкая рука. А потому что вкус был божественно хорош… И подозрительно знаком. И никаких сомнений: пить или выплюнуть. Она притянула дающую руку, чувствуя, как вместе с кровью пьет его силу, его спокойствие. Боль, разочарование и жалость к себе ушли, уступая место безмятежности и неге.