. Неуместные колебания, противоречия одно за другим отбрасываются, забываются, – а ведь истина, может быть, в них и таилась. К ней иначе надо идти, если именно её ищешь.
Никогда не спорить. Во всяком случае, никогда не относиться к спору иначе, как к игре и развлечению, по общей нашей слабости неизбежному . Блок хорошо сказал: «Тихо жить и тихо думать».
* * *
Странное слово: своеволие
Своя воля: что же тут дурного? Отчего в слове этом нам исподтишка внушается, что своя воля до добра не доведёт? Откуда в нём этот рабский душок?
Или происхождения оно религиозного, с мыслью о подчинении Богу?
* * *
А. говорит мне:
– А вы всё ещё на что-то надеетесь? Упорно, непоколебимо, без малейшего основания, только потому, что лучше надеяться, чем не надеяться? Огоньки впереди, как у Короленки, хотя и перенесённые для пристойности в метафизический план, да? Неужели никогда, ну хотя бы ночью, наедине с собой, как при свете молнии, не поняли вы раз навсегда, не рассудком, а целым своим существом, неужели не почувствовали вы, что всё идёт к чёрту?
* * *
Проверяя себя:
безразлична ли мне моя посмертная репутация? безразлично ли мне, будет ли у меня какая-нибудь посмертная репутация – или не оставлю я по себе в памяти людей ровно ничего, никакого следа? тревожит ли меня этот вопрос? По совести должен ответить: да, тревожит. И не только сейчас, здесь важно мне знать, какого мнения будут обо мне люди после моей смерти, но мне кажется, что и там, «на том свете», если каким-нибудь невероятным, непостижимым чудом уцелеет моё сознание, отрадно и утешительно было бы мне вспомнить о моих земных успехах.
Догадка, действующая, как холодный душ.
Допустим, что когда-нибудь, сто лет или сто тысяч лет тому назад, был я муравьём. И добился в муравьином обществе великих триумфов, – настолько великих, что до сих пор муравьи с благоговением чтут моё имя и ставят мне на муравьиный лад бесчисленные памятники. И был я к тому же страстно, восторженно, рыцарски влюблён в какую-нибудь прекрасную муравьиху, и казалось мне, что образ её запечатлён в сердце моём навеки… Да ведь если бы теперь мне всё это сообщили, с достовернейшим ручательством, что всё это действительно так и было, я не то что расхохотался бы, я возмутился бы от одного предположения, что это может для меня иметь какое-либо значение! Если нарочито искать чего-либо, на что было бы мне «абсолютно наплевать», дальше в безразличии идти некуда.
А не окажусь ли со всеми моими теперешними, здешними тревогами и надеждами, там, с той, новой моей потусторонней точкой зрения, таким же муравьём?