- Как говорит! Слушай, Степан Степаныч, как племянник мой говорит. Прокурор! Прокурор! Во мгновение ока заговор разрушил. Права униженного восстановил. А знаешь, Яшенька, знаешь, любименький, вовремя ты припожаловал. Я бы ведь подождал-подождал, да и на строчил бы жалобу господину прокурору.
Выпрямился на минуту Доримедонт, поглядывая на портрет железного отца своего, лицом справедливый гнев явить попытался и неумолимость.
- Ну, распетушился некстати! Ничего бы ты не написал никому.
- Молчи, Степан Степаныч. Не знаешь ты меня. У меня характер бойкий. Только сдерживаю я себя, потому - греха страшусь. И потом еще: рожден я под планетою Сатурн, а Сатурну козел соответствует, и потому на меня всякие напасти. Это понимать надо. Я вот тоже раз... Давно это было. Колдунья одна погубить меня хотела. Ну, совсем-то не погубила. Не дался я. Красавицей-царевной прикинулась и такое со мной сделала, что и сказать нельзя. Только ни один человек после того не выжил бы. Ну, а я с помощью угодников оправился... И таким на нее, на колдунью, гневом воспылал, что со свету сжить задумал. И жалобу пространную написал. Ее бы казни лютой предали бы игемоны[15], только жалобу я не послал: на духу с протопопом Львом, царство ему небесное, посоветовался. Он меня по доброте своей отговорил. Прости, говорит, и клятву с меня взял, что жалобе я ходу не дам. Вот оно как, вот я каков, если во мне гнев разжечь.
- А что с тобой колдунья сделала?
- Клятву дал я на духу. И не искушай. Знай только, что от гибели неминучей звезда моя тогда меня спасла.
- Это Сатурн?
- Не стану я с тобой, Степан Степаныч, про эти дела говорить... И в евангелии сказано... Яшенька, любименький, спасибо тебе, голубчик.
Страх ты из души моей великий изъял. Спать теперь спокойно буду. Резь у меня, Яшенька. Резь в животе, а тут заговор, и лекарства мои настоящие отобрали, спрятали, аки тати. Спасибо тебе. Как елеем ты по душе моей многострадальной. Вот бы теперь мне у этого разбойника отыграться, и вполне бы спокой воцарился в душе. Ах, Яшенька! Прокурор ты. Смотри-любуйся, Степан Степаныч, каков племянник у меня, Макаров-то первенец. Уж Макар орел первостатейный, а детки его, может, и его за пояс заткнут. Племяннички-то, племяннички-то. Вот ты, Степан Степаныч, книг настоящих не читал. А сказано: минуя сынов, ко внукам, случается, мощь переходит. Сюда повернись, Яша, сюда, сюда. Как у деда. Как у деда взгляд. Орлистый взгляд. Заворочают делами великими папашины внучата. Пуще отцов своих, его то есть сынов. Вот к примеру хоть бы этот мундир. На что слава Корнутова велика: и с министрами в Питере завтракал, и звезд нахватал всяких, захотел - и викария нашего сместил. Велика Корнута сила-мощь, а этакого мундира ему не достать. Это понимать надо. И времена ныне, слышно, не те. Заворочают делами папашины внучата. Заворочают. Держись, старики!