— А ты правда поможешь нам добраться до границы с Закатным Краем? — спросил шут. В ответ Кайза посмотрел на него, как на умалишенного.
— Хочешь сказать, что сам мог бы найти дорогу? — он усмехнулся и отломал несколько кусков от какого-то сухого корня. — Ну-ну… От кочевников с большими гортами тоже сам будешь отмахиваться?
Патрик опустил глаза. Не то смущенный, не то расстроенный.
— А что такое этот… горт? — спросила Элея, тактично уводя разговор в другую сторону.
— Горта. Это сабля, — ответил Кайза, измельчая корень в чашку. — Большая, кривая и острая. Степной воин получает ее, когда становится мужчиной.
— Но у тебя ведь нет такой?
— Я не воин. Я шаман. Другое посвящение, другая судьба. Мое оружие — это Сила. Когда твой колдун поймет это, он обретет то, чего сейчас так жаждет и не может найти в себе, — Кайза пихнул посмурневшего шута в бок. — Не горюй Зумана, все придет само. Со временем. Я тебе обещаю. А здесь, в степи, кому ж если не мне вести вас. Даже будь ты как эти ваши железные воины, не зная пути, сгинул бы непременно.
— Но отчего тогда Хирга не пропал? — Элея посмотрела на топчан, где, свернувшись клубком, спал мальчик.
— А кто его знает? — хмыкнул шаман и высыпал сухую стружку пополам с какими-то цветками в закипевшую воду. — Может духи предков хранят его, а может верность тебе. Тому, кто чист сердцем, Небесный Повелитель чаще шлет удачу.
— Что же стало с другими… — Элея с тревогой думала о людях, которым выпала такая незавидная доля — сопровождать бывшую наследницу в этот злосчастный поход. — Отчего Хирга отбился от них? И где они теперь?.. Не послушали меня, глупые, глупые мужчины! — она в отчаянии стукнула кулаком по лавке. Кайзу это почему-то очень развеселило.
— Не печалься, принцесса, — сказал он, кусая губы, чтоб не засмеяться, — Мальчишка просто выбрал другую дорогу. С твоими воинами он никогда не нашел бы нас. А ему это очень важно было…
Когда отвар потемнел, и все щепки разварились в труху, шаман снял котелок с огня и налил полную чашку. Крепко взяв ее обеими руками, что-то глухо забормотал над дымящимся лекарством. Потом протянул Патрику.
— Теперь ты. Попробуй.
— А что я должен говорить? — растерялся шут, принимая деревянную чашу.
— Ты можешь вообще ничего не произносить вслух. Сила слова велика, но на самом деле довольно одной только мысли. Вложи свое намерение в этот напиток, и оно останется там. Сила перейдет в отвар. А после и в тело больного.
Пат медленно кивнул. Он приложил чашу к груди и закрыл глаза. Элея почувствовала, как воздух в хижине словно бы стал чуть свежей, будто легкий поток ветра проскользнул вдоль стен и умчался прочь в узкое оконце под крышей. А Патрик прошептал что-то и со стуком поставил чашку на стол. Заглянув ему в лицо, Элея увидела, что взгляд шута полон туманной дымки и далек… Он шевельнул губами и повел рукой в воздухе, точно чертил невидимый круг над отваром. А замкнув его, вздрогнул всем телом, запрокинул голову и с громким вздохом сомкнул на миг ресницы. Когда он вновь открыл глаза, они были совсем обычными, сияющими глазами ее милого чудесника-шута.