Вещи остались лежать.
— Старая абзырга! — выругался Кайза и выбрал из кучи небольшой кафтан из войлока, расшитый темно-синим узором. — Бери, принцесса, это тебе. Надевай. И ведь знает, хорьчиха, что я прав…
Собирать одежду поручили Хирге, который, опасаясь старухиного гнева, ненавязчиво топтался чуть в стороне. Паренек, как и прежде, во всем норовил услужить принцессе, нисколько не придавая значения тому, что она во всеуслышанье отреклась от наследования. Вот только сама Элея почему-то уже не могла относиться к юному оруженосцу так, словно он, как и раньше, только мальчик-слуга.
Хирга так ничего и не стал рассказывать ни о своем пути через степь, ни о том, почему отважился в одиночку искать принцессу. На все расспросы только улыбался и отводил глаза. Как и все мужчины, он просто не считал нужным тратить слова на объяснение поступка, который считал единственно верным. А трудности в пути… ну и что же, что трудности — именно такой ответ читался в глазах мальчишки.
Как бы то ни было, а Элея больше не позволяла ему стоять у себя за спиной во время трапез. Сама она лишних слов сказать не боялась, поэтому сразу объяснила оруженосцу, что он больше не ей слуга, а друг. Да, вот так. Изволь осознать.
С теплой одеждой они направились к небольшому шатру, где местные дали путникам приют. В этом потемневшем от дыма, уютном тэне жил одинокий старик, Кайза сказал, что он приходится ему каким-то дальним родственником. "У диких народов все друг другу если не племянники, то в десятом колене братья, — пояснил он. — Потому у нас так не бывает, чтобы ребенок один остался и от голода помирал. Грех это и позор на весь род". Патрик лишь невесело усмехнулся, видать вспомнил что-то не особенно приятное из своего сиротского детства. Да, в Закатном Крае, увы, мало кто жил по таким законам…
Пока Кайза решал проблему с теплой одеждой, бедного шута заполучила в свое полное распоряжение местная шаманка. Она без лишнего смущения возникла на пороге шатра и выгнала всех, не исключая даже хозяина — смуглого и сморщенного, как изюм, дергита без единого волоса на голове. В отличие от Кайзы, эта женщина была стара… Настоящая хранительница древнего знания. Элея побоялась смотреть ей в глаза. Патрик, судя по всему, тоже. Но его мнения никто не спросил — от порога Элея увидела, как сухая и узловатая, точно корень, старуха взяла шута за подбородок и стала пристально изучать лицо чужеземного гостя, в котором без промедления узрела подобного себе.
Когда они вернулись, Пат и степная колдунья негромко беседовали. Верней сказать, говорила одна шаманка, а шут жалобно морщился, силясь уловить хоть какой-то смысл в незнакомой речи. Старуха держала его за руку и что-то чертила на ней костлявым коричневым пальцем, втолковывала, не обращая внимание на то, что собеседник может лишь печально вздыхать в ответ.