— Все, все… — пробормотал он, обмякая в чужих руках и размыкая судорожно сведенные пальцы. Невидимый в темноте ночи спаситель позволил Шуту устало повалиться обратно на соломенный матрас.
— Что же это с вами творится, господин Патрик? — услышал он голос Тери.
— Ничего… простите… Просто кошмар… — если бы «просто»!
— Мда, — хмыкнул рыцарь. — От таких кошмаров и поседеть недолго. Слышали бы вы себя… На вашем месте, я давно бы к знахарю пошел. Это ведь у вас постоянно так, да?
— Простите, — вновь пробормотал Шут, пряча лицо в подушку, и подумал, что если дело и дальше так пойдет, придется на время сна затыкать себе рот кляпом. Миновала уже неделя со дня их отплытия, и это была уже третья ночь, когда Шут будил своих спутников громкими криками. — Право, мне очень жаль…
Сэр Тери ободряюще похлопал его по одеялу и вернулся в свою постель.
Спать больше не хотелось… Шут со стоном сел, прислонившись спиной к занозистой деревянной стенке каюты. В темноте ничего не было видно, но он слышал взволнованное частое дыхание Хирги на верхней койке и печальные вздохи Тери. Всех разбудил… Шуту было стыдно и так привычно уже хотелось просто исчезнуть. Он устал от себя самого. От этих кошмаров, от необходимости каждый день по три раза наведываться на кухню, чтобы выпросить кипятка. Устал от молчаливой жалости в глазах Хирги, который, надо полагать, таки узнал о его бедах от Элеи. И больше всего Шута доводило до отчаяния холодное молчание королевы. Принцессы…
Нет… для него она все равно оставалась королевой…
Но как ни называй, а сути их отношений это не меняло. Единожды рассердившись, Элея с того момента Шута почти не замечала.
Он сидел, закрыв глаза, слушал, как шумит море, как плещется вода о борт корабля, как скрипят где-то над верхней палубой снасти. Кошмар отступил прочь, но Шут знал, что он вернется. И не поможет даже оберег, который подарила Ваэлья. Этот деревянный шарик размером с ягоду вишни теперь всегда висел у него на груди. Внутри он был полый, но сквозь небольшие отверстия в нем виднелись маленькие костяные горошины. Для чего они, Шут не знал. Не успел спросить. Ваэлья надела ему шнурок с оберегом в последние минуты перед отъездом. Велела не снимать ни днем, ни ночью.
Сама она на причал ехать не пожелала. Отговорилась тем, что не любит долгих прощаний… Впрочем, все самое главное ведунья сказала Шуту накануне вечером. Да и Элея свою порцию наставлений получила еще за день до отплытия.
Когда Шут убедился, что его спутники вновь уснули, он глубоко вдохнул и сделал то, на что решался уже несколько дней — распахнул свое сознание. Также, как в Лебедином Дворце, когда искал своим внутренним взором Нар. Как и в тот раз он отрешился от всего и лишь звал, звал своего мальчика, звал по имени, которое, хвала богам, успел узнать.