Конец "Зимней грозы" (Ключарев) - страница 121

В первый момент военфельдшер уловил только, что на пороге стояла женщина, но откуда бы она могла здесь взяться, если это не Софья Григорьевна? Однако он тут же сообразил, что напрасно поддался паническому чувству, и, ощущая, что весь взмок, по возможности непринужденно уселся на подоконнике прямо на часах и расстегнул пуговицу ворота.

«Вот чертова баба! — мысленно обругал он Софью Григорьевну. — Слабина Бережнова! Туда же, начальство корчит. Приучила шарахаться от своих подковырок. А ведь у самой насчет трофейного губа не дура, разве что часами не интересуется», — досадовал он на некстати разгоревшиеся щеки, никогда раньше его не подводившие.

— Ну чего дверь заткнула? Входи, коли до меня дело! — как можно непринужденнее, неровным голосом пригласил он стоявшую.

— Товарищ военфельдшер! Санинструктор Чижикова прибыла в ваше распоряжение! — звонко отрапортовала маленькая девушка, мягко шагнув в комнату с высокого порога. В валенках, в широкой не по росту и короткой, выше коленей, подрезанной солдатской шинели, перетянутой потертым комсоставским ремнем со звездой на пряжке, она имела какой-то невоенный, располагавший к фамильярности вид. И видимо, поэтому старалась держаться подчеркнуто самоуверенно. Рукавицу правой руки девушка прижала к ушанке, как бы поддерживая ее, чтобы та не сползла на брови.

Сыроежкин заложил ногу на ногу (так ему показалось сидеть естественнее) и, чтобы не подавить стекла часов, уперся руками в подоконник. От напряжения его коленку трясла заметная дрожь, которая все усиливалась. Поэтому девушку он разглядел не сразу.

— Побегала по поселку, пока вас нашла, совсем умаялась! На санчасти ни надписи, ни знака какого нет, а спросить-то некого, — продолжала та, все более удивляясь странной позе военфельдшера и начиная подозревать его в нетрезвом состоянии. — А кого спросишь — не говорят. Один командир как шуганул! Дислокация частей, говорит, военная тайна! — опустила она наконец руку, чтобы поправить большие сумки, которые, оттягивая скрещенные на высокой груди брезентовые ремни, висели у бедер.

— Откудова свалилась? — неприязненно спросил Сыроежкин, подозрительно косясь на сумки. — Ты никак к нам с подарками?

— Нашу-то санчасть совсем разбомбило. Одна я осталась, а этим, — коснулась она сумки, — в немецкой обзавелась. Плазма в них, в ампулах, кровяная. Мне один лейтенант перевел, очкарик. Я сразу смекнула, что немецкий-то он должен знать, ученый вид у него. Тот лейтенант меня к вашей Софье Григорьевне и привел. Уезжала она и велела вас разыскать, только поздно было, так я с утра…