— Ты пришел? — процедил сквозь зубы старый шаман.
— Да, я здесь, отец! — ответил Тир, невольно съеживаясь.
— Разведи огонь!
— Мы будем печь мою рыбу? — обрадовался Тир.
— Нет! — сурово оборвал Хадий. — Мы будем камлать!
— Значит, нужно позвать людей?
— Мы будем в чуме одни: ты и я!.. Я хочу узнать, что ждет мою дочь в жизни!..»
— Мы будем камлать для Амдэ?
— Мы будем камлать на Амдэ! — И старый шаман потянулся к шаманской малице. — Ступай запри чум!
— Как это сделать, отец?
— Поверни священные нарты передком на закат. Пусть никто из людей не войдет и не выйдет!..
Языки пламени уже вовсю облизывали сухие ветки ерника, когда раздался глухой удар колотушки и трепетная кожа бубна, нагретая теплом костра, зарокотала. Старый шаман Хадий из рода шаманов Нэрё выпрямился и пошел вкрадчивыми шагами вокруг очага. На старике свободно висела священная малица с разноцветными лоскутками и железными бляхами, которые гремели при каждом резком движении. Пимы тоже были разукрашены. Лоскут сукна с прорезями для глаз алым языком спадал с шапки и закрывал лицо. Держа бубен в левой руке, Хадий тихо и мерно бил колотушкой и монотонно покрикивал: «Гой, гой, гой, гой!..» Постепенно ритм усиливался и учащался. И в ритме этих ударов сидящий перед очагом на оленьих шкурах Тир покачивался с закрытыми глазами и тоже повторял за отцом: «Гой, гой, гой, гой!» И вот бубен медленно затих, а старый Хадий остановился за спиной сына.
— Эй вы, имена которых я помню, вы пришли?
— Мы здесь! — ответили духи утробным голосом.
— Вы знаете, кто позвал вас сюда?
— Ты — наш срединный хозяин, Хадий Нэрё.
— Вы проголодались с дороги?
— Да, мы хотим есть!
— Так вот вам рыба! Она ваша! Ешьте ее! Ешьте! — Хадий остервенело давил ногой ускользающие слитки радостного улова, превращая их в ослизлую грязь, в которой перламутром мерцали чешуйки…
— Теперь вы сыты? — спросил, старый шаман.
— Да! Мы довольны твоей жертвой! — ответили духи.
— Отвечайте, вы знаете, зачем я вас позвал? Чтобы заглянуть за порог жизни своей дочери…
— Так покажите мне ее жизнь! — крикнул Хадий и что-то бросил в огонь. Вспышка осветила чум, клубы вонючего дыма метнулись вверх. Хадий выхватил охотничий нож с костяной рукояткой и вложил его в руку сына лезвием вверх. На лезвии метались отблески огня.
— Смотри, Тир! Хорошо смотри!
— Да, отец! — Тир открыл глаза и мутным взглядом уставился на нож.
— Что ты видишь?! Отвечай!
— Я вижу нашу Амдэ.
— Что она делает?
— Она идет по черной тропе.
— Куда ведут-ее ноги?
— К большой белой сопке… Это очень странная сопка, отец. На ее склонах горит тысяча утренних солнц!