«Это были красные похороны - гробы были покрыты красным… и красные флаги везде. На расстоянии казалось, что эта процессия - не что иное, как река крови, которая текла медленно через парк. Все было красным и белым, и суеверные, видя это, могли предположить, что скоро польется рекой невинная кровь…» (пер. с англ.)
У открытых гробов произносились зажигательные речи. Ясно было всем, что эти показательные похороны задуманы для того, чтобы доставить новую боль Царственным мученикам. По словам Софии Буксгевден, речи становились все более горячими и враждебными по отношению к Государю и его Семье. Толпа возростала и страсти разгорались. Когда стало ясным, что Царской Семье угрожает опасность, вмешался отряд охраны. Но в этот самый момент разбушевалась стихи Ветер перешел в ураган. Небо почернело и разразилась страшная снежная бур Красные знамена и транспаранты стало рвать из рук толпы. Много красных полотнищ сорвало с палок и понесло по парку. Старые деревья грозно трещали и качались. Обломанные ветви носило по воздуху. Ораторам снег залепил глаза и слов их речей разобрать было невозможно. Поток их «красноречий» прекратился и толпа стала разбегатьс Парк быстро опустел. У свежих могил, которые наскоро закидали кусками мерзлой земли, остались лишь лохмотья от красных полотнищ…
В книге Пьера Жильяра описано, как Императорская Семья встретила праздник Святой Пасхи в 1917 году.615
Вся Царская Семья причащалась Святых Таин Христовых в Великую субботу, а вечером, в 11 часов, все собрались для пасхальной Заутрени. Там присутствовал также и комендант дворца Коровиченко и три офицера из охраны.
Богослужение закончилось в два часа ночи и все направились в библиотеку для обмена поздравлениями.
Государь, как он всегда это делал, похристосовался со всеми, в том числе и с Коровиченко и с дежурным офицером. Эти оба революционера не могли скрыть своего волнения от внимания со стороны Императора. Потом все пошли в столовую и сели за стол. Их Величества заняли места друг против друга. Всего было там семнадцать человек, включая и двух офицеров. Отсутствовали только Великие княжны Ольга и Мария и Цесаревич Алексей. Пьер Жильяр пишет, что относительное оживление, которое наблюдалось до этого, постепенно стихло и разговор умолк. Особенно грустной была Императрица.
На четвертый день Пасхи, когда Царская Семья после обеда возвращалась с прогулки во дворец, дорогу Государю преградил часовой со словами:
«Полковник, нет прохода».
Тогда подошел офицер и Императора пропустили. Цесаревич видел это и сильно покраснел от обиды, нанесенной его отцу.