— Не будем об этом вспоминать.
Джефф поцеловал ее ладонь и, чуть отстранив руку, не отпустил.
— Я чудовищно ошибся, осудив вас столь поспешно.
— Только это я и хотела от вас услышать, — солгала Летти, сжимая его пальцы. — Правда.
Разумеется, она мечтала о большем, но довольствоваться должна была малым.
— Тогда, может быть, начнем все сначала? — предложил Джефф, не сводя с нее проницательных серых глаз.
Летти вгляделась в знакомое лицо: мелкие морщинки у глаз, не исчезавшие, даже когда он был спокоен, чуть пренебрежительно сложенные тонкие губы, готовые в любую минуту искривиться в усмешке, мельчайшие черточки, которые она изучила в последние дни и не раз рассматривала через залу на балах в Лондоне. Какие бы обиды ни гнездились в ее сердце, теперь они бесследно исчезли.
— У нас так и не было первой брачной ночи, — осмелилась сказать она.
— Прискорбное упущение, — со всей серьезностью ответил Джефф, но в глазах его вспыхнули огоньки, и Летти охватило трепетное волнение.
Джефф запустил руку ей в волосы и неспешно освободил их от оставшихся трех шпилек, которые беззвучно попадали на мягкий ковер. Последняя тяжелая прядь рассыпалась по спине Летти.
— Будем наверстывать упущенное? Так эго называется? — Она не узнала собственного голоса. Руки Джеффа легли ей на плечи, обжигая сквозь ткань платья.
— Называй как хочешь. — Он поцеловал ее сбоку в шею. — Твои волосы пахнут ромашками. И лимоном.
— Лимоном я натираюсь, чтобы не было веснушек, — задыхаясь, призналась Летти. Джефф в эти мгновения нежно водил пальцами в том месте, где только что ее поцеловал. Чтобы вспомнить, о чем она толкует, ей пришлось напрячь мозги. — Говорят, со временем они должны исчезнуть.
Джефф поцеловал ее с другой стороны, и Летти показалось, она вот-вот растает и впитается в розовый шелк жидкой кашицей.
— И долго ты пытаешься их свести?
— С двенадцати лет, — честно сказала Летти, морщась.
Джефф чмокнул ее в веснушчатый нос.
Летти покачала головой:
— Веснушкам не посвящают од. Такого просто не бывает.
— Меня лучше и не проси, — проговорил Джефф с неожиданно озорной мальчишеской улыбкой. — Мои оды дурны, а сонеты и того хуже.
— Знаю. Мэри показывала мне то последнее стихотворение, оно начиналось словами… — Летти резко замолчала, вдруг пожалев, что начала говорить об этом.
— «О несравненный алмаз в английской короне!» — покорно процитировал Джефф, столь легко и искусно изгоняя-призрак Мэри, будто тот не являлся вовсе. — Проклятые стихи, надо полагать, известны всему Лондону.
— Лично я видела их все, — бойко заявила Летти. — По крайней мере все последние.