В этом можно было не сомневаться. Мать Джеффа только тем и занималась, что старательно следовала правилам высшего света да тряслась за свое здоровье. Джефф уже видел, как она, узнав о его намерении жениться, прикинется больной и объявит, что вот-вот умрет. Потом, если «смертельный недуг» не поможет, разразится воплями, что будут слышны в Лондоне, а может, и в самом Эдинбурге. Миссис Пинчингдейл в минуты, когда забывала о своем слабом здоровье и расшатанных нервах (или слабых нервах и расшатанном здоровье? Джефф вечно путал), обнаруживала столь редкую способность горланить, какой позавидовал бы владелец своры гончих.
— Матушка скорее всего будет против, — не кривя душой, сказал Джефф, — но помешать мне не в ее власти.
— О! Если бы мы могли обвенчаться теперь же! — Мэри вскинула обтянутые перчатками руки. — Вы клянетесь, что любите меня, но ведь пойдут толки… и опять же ваша матушка… Вдруг в последнюю минуту вы передумаете?
Джефф, улыбаясь краешком рта, прикоснулся к ее руке:
— Никакие силы не заставят меня передумать, уж поверьте.
Мэри отошла на два шага и внезапно остановилась. Изящная девичья спина содрогнулась под тонким синим муслином.
— Нет, я этого не вынесу… Не доживу… — Ее голос оборвался.
Улыбка растаяла на губах Джеффа. Приблизившись к невесте, он взял ее за руки и с настойчивостью спросил:
— Что мне сделать, дабы вы поверили, как я привязан к вам? Сколь высоко вас ценю и уважаю?
В ответ из груди Мэри вырвалось сдавленное рыдание. Покрытая шляпой головка качнулась, по восхитительной точеной щеке покатилась трогательная слезинка.
Джефф поступил, как поступает всякий нормальный мужчина, когда видит перед собой плачущую женщину. Стал обещать. Все, что приходило на ум, лишь бы вновь увидеть, как она улыбается. Он был готов привезти ей перо птицы-феникса с самого края земли, главу Иоанна Крестителя на блюде, драгоценности, меха, положить к прелестным ножкам исчезнувшие с лица земли города, только бы больше не видеть слез возлюбленной.
Так и вышло, что в сумерки Джефф вернулся домой, поклявшись Мэри явиться к порогу ее дома — по крайней мере во двор, куда выходили окна спальни, — в легком экипаже для дальних путешествий, со специальным разрешением и парой обручальных колец. В том же немыслимом полубреду он вовсе отказался от поездки в Суссекс, перенес все намеченные на ближайшие две недели встречи и разыскал податливого священника, что был лишь рад свершить обряд венчания ночью, чтобы в новый день Мэри и Джефф вступили уже мужем и женой.
Затея побега не слишком нравилась Джеффу, однако закончиться приключение обещало неслыханным счастьем, а ради того, чтобы его богиня навек вверила ему себя, он был готов на любые глупости.