— Точнее, не привлекал к себе особого внимания, — поправил ее Джефф.
Он подождал, пока до нее дойдет смысл его слов. Летти принялась вспоминать все балы и вечера, на коих они встречались во время сезона, с тех пор как Джефф вернулся из Франции. Вот он стоит среди друзей, вот опирается рукой на спинку кресла Мэри, вот прижимается спиной к стене. Но не смеется и не увлечен танцами, как другие, а постоянно держится как будто с краю и лишь наблюдает, слушает.
— О! — произнесла Летти, чувствуя себя глупышкой.
— Общаться с книжками мне всегда было куда приятнее, нежели с людьми. Когда я жил во Франции, мог проводить свободное время как желал.
Летти почувствовала себя идиоткой, что битый час вглядывалась в книжные строчки, пока добрые люди не заметили, что книга лежит вверх ногами, и не перевернули ее. Идиоткой, которая все это время чувствовала, в чем загвоздка, да смотрела на слова столь рассеянным взглядом, что вовсе не видела букв.
— Выходит, когда ты вернулся…
— Стал ездить на балы и чувствовать себя столь же неуютно, как ты. Потому и начал ухаживать за твоей сестрой. Она была для меня вроде алтаря, перед которым так приятно молиться. К тому же наполняла жизнь смыслом. В противном случае не знаю, что бы я делал. — Джефф погрузился в воспоминания, плотно сжимая губы и глядя куда-то поверх плеча Летти. — Не следовало использовать ее, однако в ту пору я был уверен, что это любовь.
— Не может быть, — медленно произнесла Летти. — Нет- нет, конечно, нет…
Неужели Джефф говорил о том, что никогда по-настоящему не любил Мэри? Нет, Летти, верно, не так его понимала. Весь Лондон знал о его чувстве к Мэри, его сравнивали с любовью Данте к Беатриче, Петрарки к Лауре, оно стало истинным мсрилом привязанности.
Впрочем, поняла вдруг Летти, Мэри он любил лить издалека, боготворил ее, почти не зная. Быть может, и Петрарка только выдумал чувство к Лауре. Ведь понятия не имел, что она ест на завтрак, может ли не захихикать, когда попадает в неловкое положение, и вскакивают ли у нее на коже прыщики.
Словом, не представлял, что она за человек. Внезапно уяснив себе суть слов мужа, Летти посмотрела на его знакомые черты иным взглядом. На морщинки вокруг серых глаз, на упрямо сложенные губы и задумчивую складочку меж бровей — все эти мелкие черточки, что так полюбились ей с первой минуты.
— Я для тебя не принц из золоченых залов с мягкими креслами, Летти, — просто сказал Джефф. — Если и пожелал бы — не смог бы им стать.
— Я этого и не хочу, — хрипло ответила Летти.
— Не особенно я отважен, силен и не то чтобы герой. Мне гораздо уютнее у письменного стола, нежели в черном плаще. А кадриль я танцую весьма скверно. — Джефф взглянул на жену со всей серьезностью. — Но весь я, какой есть, — твой, если я тебе нужен.