В мечтах куда проще общаться с людьми.
— Послушай, — сказала я, делая шаг вперед. — Я только хотела сказать… Это ужасно.
Колин моргнул, засунув руку в рукав.
— Ты о чем?
— Об аварии, о вашей маме. Почему ты не сказал мне? Я бы тут же уехала.
— Среди ночи?
— Наверняка можно было вызвать такси. Ну, или переночевать в гостинице. Я бы сразу ушла. Зря ты ждал из-за меня до утра. Мне теперь страшно неудобно.
— Перестань. — Глаза Колина заблестели в самых уголках, будто начавший таять северный ледниковый покров. — Все равно мне так и не удалось выяснить, есть ли ночной самолет.
— Если бы удалось, надеюсь, ты выставил бы меня без лишних церемоний.
— И раздумывать бы не стал! — воскликнул Колин.
— Правильно. — Я широко улыбнулась и тут подумала, что улыбки неуместны, когда нездорова его мать. — Ей лучше?
— Намного. Во-первых, угрозы жизни и не было, но позвонил кто-то из работников больницы, не мама — она лежала без сознания. Сказали только, что произошла авария, что маму в обморочном состоянии госпитализировали.
— Как жутко! — пробормотала я, корча сочувственную гримасу.
— Ее муж был как раз на конференции, а я почти не знаю итальянского. Нет, заказать граппу, конечно, сумею, но вот разговаривать на медицинские темы… — Колин развел руками, показывая трогательно по-мальчишески, сколь сложно беседовать с врачами-итальянцами.
— Но, когда ты туда приехал, сразу выяснил, что бояться нечего?
— С помощью более или менее подходящих фраз в итальянско-английском разговорнике. Как только стало понятно, что у мамы не обнаружено ни гангрены, ни проказы, общаться стало намного проще.
— Неужели во всей их больнице нет человека с английским?
— Может, и есть. Но он либо пил в это время кофе, либо не без удовольствия наблюдал за англичанином, поставленным в дурацкое положение, — мрачно произнес Колин.
— Или бастовал, — предположила я. — У них это обычное дело.
— Не повысите зарплату — буду целый день измываться над англичанами — так, что ли?
— Быть может, подобным образом появились мимы. Определенная группа, скажем, французов, забастовав, начала общаться жестами.
Вообще-то я понятия не имею, откуда взялись мимы. Явились и все, исчезать и не думают.
— А разрисованные лица?
— Это для маскировки. Чтобы никто их не узнавал и не сажал в тюрьму. Все очень просто.
— Действительно просто, — согласился Колин с весьма довольным видом. — Мне такая мысль не приходила в голову.
— Тут нужен большущий ум. И долгие годы наблюдения за мимами в их естественной среде обитания. — Я подумала: только бы он не спросил, о чем я, ибо я сама не вполне понимала. Но временам мой язык работает независимо от мозга, и случаются разного рода недоразумения. — С чего мы начали? — поспешила спросить я.