…он сможет получить свою жену.
Ник зарычал от возбуждения. Симона прильнула к его груди. Он подхватил ее под колени, легко поднял и, не отрываясь от ее губ, отнес на меховое покрывало. Затем, отстранившись, впился глазами в нежное лицо, вызывающее в памяти лепестки роз, упавшие в свежие сливки. Пухлые губы Симоны раскрылись.
Ник стал лихорадочно стягивать с себя рубашку, сбрасывать сапоги и уже взялся за ленты кюлот, но тут лицо Симоны погасло.
Проследив за ее взглядом, Ник не смог сдержать разочарованного вздоха — в изножье кровати кружилось крошечное белое перышко: вверх-вниз, пауза; вверх-вниз, пауза…
— Что он делает? — напряженно спроеил Ник. Симона закрыла лицо руками.
— Думаю, подкрадывается к нам. — И она уронила руки на колени. — Мы заметили тебя, Дидье. Чего ты хочешь?
Ник видел, как хмурился лоб Симоны, пока она выслушивала ответ брата.
— Сюда идет мой отец, — наконец сообщила она мужу.
Ник выругался себе под нос. В этот момент в дверь постучали. Ник помог жене подняться с такой уютной, такой мягкой и так мало используемой кровати, ворчливо поблагодарил Дидье за предупреждение, но вдруг заметил, что его перышко исчезло.
— Симона, почему Дидье всегда исчезает при появлении твоего отца?
— Не знаю. Сама я этого не замечала, но ты прав. Очень странно.
Не надевая рубашки, Ник отпер замок. Дидье не ошибся. За дверью стоял Арман. Отец Симоны был крупным мужчиной и, как догадывался Николас, частенько использовал это качество в собственных целях. Однако в отличие от Ника Арман был не мускулист, а скорее грузен, и весь его вид — шрамы, перекошенное лицо, изуродованная рука и хромая нога создавали мрачное и даже пугающее впечатление. Он был того же роста, что и Ник, и это его явно раздражало, ибо лишало возможности смотреть на зятя сверху вниз.
— Дю Рош! Что-нибудь случилось?
— Ничего особенного. — Обычное для Армана неприятное выражение лица на сей раз было особенно отталкивающим, к опущенному уголку рта он прижимал платок. — Однако, как мне ни жаль, я вынужден прибегнуть к вашей помощи.
Ник отступил в сторону, пропуская дю Роша в свои покои.
— Добрый день, папа. — Симона неуверенно улыбнулась отцу. — Надеюсь, ты здоров?
— Симона. Ты выглядишь… — он окинул взглядом помятое платье дочери, — растрепанной.
Симона покраснела и опустила глаза. Ник рассердился:
— В чем дело, дю Рош?
— Дело в слугах. — Арман отвернулся от дочери и теперь обращался только к Нику: — Сегодня утром я был в доках. Хотел распорядиться, чтобы мои вещи отделили от вещей Симоны и приготовили их к путешествию. Но мне отказали. Заявили, что сначала надо заплатить.