.
Такие подхваты созвучий - всегда диалоги. Но нередко случается наблюдать одинокое самоуслаждение рифмами, когда ребенок изобретает созвучия без всяких партнеров. Л.Пожарицкая сообщила мне такой монолог пятилетнего Вовы:
Это разве ложка?
Это просто кошка.
Это разве печка?
Это просто свечка...
И так далее - очень долго - в том же роде.
И вот что сделала, например, со словом "молоко" Танечка Зенкевич, трех с половиною лет, когда ей понадобилось ввести его в стих:
Том, Том, Том...
Ешу кашу с молоком.
Томи, Томи, Томи...
Ешу кашу с молокоми.
Четырехлетняя Светлана Гриншпун выкрикивала при прощании с матерью:
До свиданья, будь здорова,
Пионерчатое слово!
Она почувствовала, что, если скажет "пионерское", ритм у нее выйдет хромой, и для спасения ритма в одну секунду изобрела "пионерчатое".
Эдда Кузьмина, четырех с половиною лет, пела стихи Маршака:
Мой веселый звонкий мяч,
Ты куда помчался вскачь?
Потом переделала первую строку на свой лад и мгновенно почувствовала, что вследствие трансформации первой строки нужно переделать и вторую. Таким образом, у нее получилось:
Мой веселый звонкий мячик,
Ты куда помчался вскачик?
Трехлетняя Ната Левина:
Кот под деревом сидит,
Кашу манную едит.
И еще:
Ах, папулька-катапулька,
Ты вставаешь или нет?
Вставаешь - опять-таки жертва стихотворному ритму, так как девочка к этому времени в совершенстве усвоила форму встаешь.
Бойкий и смышленый Валерик, воспитывающийся в одном из детских садов Ленинграда, обладает способностью говорить наподобие раешника "в рифму", и замечательно, каким радостным смехом окружающая его детвора встречает чуть не каждую рифму, которой он щеголяет в разговоре.
Это очень верно отмечено в записках воспитательницы О.Н.Колумбилой.
"Дети, - записала она, - играют в фанты, и Гарик спрашивает Валерика:
- Что же хочешь ты купить?
Валерик. Хочу купить мишке тапы и надеть ему на лапы. (Дети, наблюдавшие за ходом игры, смеются.)
Гарик. Тапы - так не говорят, надо сказать: тапочки, тапки или туфли, сандалии.
Валерик. Хорошо. Покупаю мишке тапочки и надеваю ему на лапочки. (Дети снова смеются.)
Смех повторяется снова, когда Валерик по ходу игры говорит:
А еще хочу купить машину
И посадить мишку в кабину"[128].
Подобных примеров можно привести очень много, ибо коллективам детей рифма еще более мила, чем тому или иному ребенку в отдельности.
Годовалые дети - те, кого прежде называли младенцами, - пользуются рифмой не для игры, не для украшения речи, но исключительно для ее облегчения.
При неразвитом голосовом аппарате младенцу значительно легче произносить схожие звуки, чем разные. Легче, например, сказать "покочи ночи", чем "покойной ночи". Оттого - чем меньше ребенок, чем хуже владеет он речью, тем сильнее его тяготение к рифме.