Как хорошо, что после того, как мы разрядили капкан, брат установил его снова! Мясной огрызок взвился в воздух, прямо перед носом животного и мягко приземлился около железной угрозы.
Зверь молниеносно сориентировался в сторону летающей пищи. Кусок колбасы больше не двигался, но источал ни с чем не сравнимый аромат мяса. Это вам не современные продукты, никакой сои, вкусовых добавок и прочей халявы! Умдырь опасливо принюхался и раскрыл пасть.
Как он может что-нибудь понять, если сам источает такое зловоние, что прямо тошнит?! Или своё не пахнет? Видно, ко всему прочему, у животины плохой порог чувствительности у обоняния. Скорее всего, именно поэтому оно и стало падальщиком. Разлагающиеся трупы слышно за версту. Здесь хороший нос не нужен.
Тем временем длинный метровый язык ящера стал осторожно ощупывать землю около капкана. Наша троица затаила дыхание. До приманки оставалось сантиметров десять, когда этот любопытный орган имел неосторожность наткнуться на пусковой механизм. Раздался щелчок, и зверь взвыл дурным голосом.
Я думала язык перекусится железными зубцами, но данный орган оказался на диво крепким. Обиженный умдырь, завывая не хуже самой горластой банши, встал на дыбы, пытаясь высвободить драгоценную часть тела из стальных тисков. Капкан оторвался от земли, явив длинную стальную цепь с толстым серебряным штырём на конце, накрепко вбитым в дёрн. Как только мы такое не заметили?!
Зверь, поняв, что оказался постыдно прикованным, стал прыгать по кругу, разбивая всё на пути и роняя на землю капельки крови. Вик выдернул меч и, подхватив меня, вовремя оттащил в сторону.
— Бежим? — философски предположил он снова обнародовать «боевой девиз» ныне правящих Драков.
— Нет, — потянулась я к своему арбалету. — Кейси долго лежал раненным, запах крови, скорее всего, привлёк других, двинувшись, мы только вызовем огонь на себя. Надо немного обождать.
— Понятно, — кивнул братишка, — отступаем к деревьям. Слушай, Свет, а где та вонючая дрянь, которой ты намазала нашего лохматого соратника?
— Лучше разотрись травой с сосновой иглицей, потому что мята — для этого места запах чужой, и когда он выветрится, господа умдыри захотят с ним поближе познакомиться.
Братишка слегка побледнел и стал старательно тереть руки о ещё зелёные иголки и кончики лапок подвернувшейся на свою беду молоденькой ели. Не долго думая, я последовала его примеру. Расстроенное животное прыгало рядом, не в силах совладать с натянутой цепью. Такое соседство слегка нервировало. Да и на будущее следовало что-нибудь предпринять.